Перед историческим рубежом. Балканы и балканская война

Ни в чем Румыния не сказывается так полно и неподдельно, как в своем еврейском вопросе. Король Карл гордится тем, что никогда не отклонялся от «строго-конституционного» пути. Румынская печать пользуется большой свободой и время от времени пускает в ход совершенно баснословные «выражения» по адресу короля, без всяких для себя последствий. Министров здесь не величают «превосходительствами». Политических эмигрантов не выдают. Но под этой позолотой политических вольностей скрывается настоящая, подлинная Румыния, – и если глубже всего она выражается в положении крестьянства, то ярче всего она проявляется в еврейском вопросе.

Триста тысяч румынских евреев не считаются румынскими гражданами. Они сами, их отцы и их деды родились на румынской почве. Они не состояли и не состоят под покровительством какого-либо другого государства. И, тем не менее, они считаются на румынской территории иностранцами. Румынский еврей совершенно не пользуется покровительством конституции. Любой еврей в любой момент может быть изгнан за пределы страны, как приблудный бродяга. Семьи, которые срослись с Румынией в течение ряда поколений, никогда не теряют сознания того, что они только постояльцы. Но мало этого. Выключая евреев из числа граждан, государство, тем не менее, взваливает на них всю тяжесть гражданских обязанностей. Евреи не только платят все налоги, но и отбывают воинскую повинность. Объявленные иностранцами, они служат в румынской армии. Государство, которое отказывает еврейским рабочим, ремесленникам, купцам в праве на звание румынского гражданина, – в элементарном праве, которым пользуется каждый карманный вор румынского происхождения, – это самое государство во время последней мобилизации призвало под свои знамена 30 тысяч бесправных евреев.

Вся Румыния раскрывается в своем еврейском вопросе. Крепостническая кабала крестьянства, бюджетный паразитизм, политическое господство бояро-чокойских клик, – все это находит свое увенчание в квалифицированном бесправии румынского еврейства.

Румынией правит Пуришкевич. Он владеет румынской землей, он запустил руку по локоть в государственную казну, его умственными и нравственными испарениями полна здешняя общественная и политическая атмосфера. Пуришкевич «ненавидит» евреев. Но эта ненависть особенная: без еврея Пуришкевичу не обойтись. И он сам прекрасно знает это. Еврей ему необходим, но какой? – бесправный, своим бесправием обезличенный. Этот еврей должен служить посредником между Пуришкевичем-помещиком и между крестьянством, между Пуришкевичем-политиком и его клиентелой, – в качестве арендатора, ростовщика, посредника, наемного журналиста. Он должен выполнять самые грязные поручения Пуришкевича, – а иных поручений у Пуришкевича не бывает, – и при этом не разгибать спины. Но мало этого. Обслуживая феодальную эксплуатацию, бесправный еврей должен в то же время служить громоотводом против возмущения эксплуатируемых. Ограбив до нитки крестьянина, опустошив казну, пополняемую тем же крестьянином, румынский Пуришкевич осуществляет затем свое высшее предназначение, когда с ораторской трибуны или со столбцов своей прессы гневно обличает еврея-арендатора, еврея-ростовщика… Такова крепостническая основа румынского антисемитизма. Но этим дело не исчерпывается. В обществе застойном, в котором экономическое развитие, опутанное ограничениями, делает медленные завоевания, множество неудовлетворенных потребностей толкает разные группы по линии наименьшего сопротивления – на путь антисемитизма. Чокои, новые собственники, скупающие или арендующие боярские земли, естественно, стремятся сосредоточить земельное ростовщичество в своих национальных, христианских, истинно-румынских руках. Изгнанные из деревень, евреи образуют почти третью часть населения румынских городов. Ремесленник, лавочник, ресторатор, а с ними вместе врач и журналист ожесточены конкуренцией евреев. Адвокат, чиновник, офицер боятся, что получивший права еврей отобьет у них клиентов или должности. Учитель и поп, деревенские агенты крепостнически-национальной государственной идеи, твердят крестьянину, что его нищета и кабала – от евреев. Газета, поскольку она доходит до крестьянина, говорит ему то же самое. Антисемитизм становится государственной религией, последним психологическим цементом прогнившего насквозь феодального общества, прикрытого сверху сусальной позолотой – архицензовой конституцией.