Перед историческим рубежом. Политическая хроника

11 апреля министр внутренних дел давал свои объяснения перед Думой. Смысл его речи был такой: «Требования рабочих, может быть, и скромны. Но для нас, для людей 3 июня, величайшая политическая опасность – всякое движение рабочих. Ленские рабочие, правда, не сделали до 4 апреля ничего противозаконного. Но они могли разгромить прииски после 4 апреля. Зато теперь мы можем вам гарантировать: те, которых мы уложили 4 апреля, не будут больше предъявлять никаких требований. Это самый верный способ действий. Поймите это… Войску не остается ничего другого, – так дословно закончил свою речь Макаров, – как стрелять. Так было и так будет впредь!»

Эта неслыханная даже в устах царского министра речь, – не случайно сорвавшаяся в минуту озлобления, а вяло прочитанная по бумажке канцелярским палачом, – вызвала бурю негодования. И она немедленно же породила широкое движение протеста, разрядив напряженное настроение масс. Град протестов посыпался в думскую с.-д. фракцию со всех концов страны.

12 апреля забастовка захватывает важнейшие заводы в Одессе. 13-го она переносится на Саратов и Елисаветград. 14-го из всех одесских газет выходит только черносотенная «Русская Речь». В этот день примыкает к забастовке колоссальный трубопрокатный завод в Екатеринославе. 14-го и 17-го бастуют большинство заводов, фабрик и верфей Риги.

15 апреля, в воскресенье, Казанская площадь в Петербурге становится ареной демонстрации, преимущественно студенческой по составу. С понедельника поднимается пролетарский Петербург. В этот день, 16 апреля, бастует в столице около 16 тысяч рабочих. На заводах происходят митинги. 17 апреля движение разрастается. 32 тысячи рабочих объявляют однодневную забастовку. У Казанского собора и в рабочих кварталах происходят уличные манифестации. 18 апреля – 1 мая по европейскому стилю – в Петербурге бастуют 148 фабрик и заводов с 54.000 рабочих. В этот день демонстрация протеста сливается с праздником международной солидарности.

Параллельно идет движение в провинции. 16 апреля в Екатеринославе бастовало около 10.000 рабочих, в Нижнем Новгороде – 15 портняжных мастерских. 17-го начинается забастовочное движение в Москве; в Кишиневе бастуют наборщики, продолжаются забастовки в Риге, из Архангельска рабочие шлют протест в думскую фракцию. 18 апреля наряду с 54 тысячами стачечников Петербурга – откликаются на ленские события 20.000 стачечников в Риге, 12.000 в Варшаве, 3.000 в Вильне, в Харькове бастуют типографщики. Это момент наивысшего подъема движения. В разных местах – в Риге, Петербурге – производятся попытки уличных демонстраций. Протесты, манифестации, стачки протеста прокатываются по высшим учебным заведениям. «Быть может, никогда еще со времени 1905/6 г., – писала кадетская „Речь“, – столичные улицы не видели такого оживления».

У хозяев петербургских салонов, где ждали благотворного влияния ленской резни, спирает в зобу дыханье. Правительство резко меняет тон. Тимашев, от имени министерства, дает новое объяснение, которое окрашено уже не провоцирующей наглостью, а заискивающей трусостью. Коковцев обещает самое «широкое, всестороннее и полное» расследование через особое «обладающее доверием монарха лицо». Мало того. Правительство берет на свою ответственность законодательное урегулирование условий труда и квартирного вопроса на золотых приисках, распространение на них закона о страховании и проч. На фоне стачки пролетарского возмущения, охватившей к этому времени уже около 200 тысяч рабочих, речь Тимашева звучала очень выразительно.

«Так было, так будет», имели полное право сказать правительству рабочие. «Когда мы приниженно молчим, мы видим над собой только вашу волчью пасть; когда мы поднимаемся на борьбу, вы пускаете в ход ваш лисий хвост».

После 18 апреля движение идет на убыль. 19-го в Петербурге бастуют 10.000 человек, не успевших выразить свой протест в предшествующие дни, в Колпине – 4.000 чел., в Москве около 10.000, в Сормове бастуют 20 апреля 4.000 душ, в Нижнем Новгороде – 3 завода, в Луганске – 5.000 человек. В общем стачка вовлекла в свой водоворот значительно более 200 тысяч человек, из которых на один Петербург приходится свыше 100 тысяч.

Это движение, каким бы неожиданным оно ни казалось после лет затишья, было подготовлено глубокими внутренними причинами. Промышленный подъем, который, несмотря на неурожай прошлого года, идет своим чередом, чрезвычайно содействовал сплочению рабочих и упрочению их уверенности в собственных силах. Стачку протеста дружнее всего провели металлисты, не только потому, что они развитее текстильщиков, но и потому, прежде всего, что промышленный подъем до сих пор ярче всего сказался именно в металлургической промышленности.

Победоносная китайская революция и последние крупные события в Интернационале: грандиозная избирательная победа германской социал-демократии и могущественная стачка английского пролетариата, находили каждый раз глубокий отзыв в сознании масс[231].