Перед лицом Родины

По проекту ее выходило, что Дом культуры этот должен быть внушительным, фундаментальным. В нем предполагался вместительный зал на триста пятьдесят мест со сценой, на которой драмкружок мог бы ставить спектакли. Отводилось в проекте и место под библиотеку с читальней, и комната под спортивные занятия, и даже танцевальный зал.

Работа закипела. Не только одни комсомольцы занялись этим делом, но и многие станичные беспартийные парни и девушки приняли участие в стройке. Каждый чем и как мог помогал строительству: кто за станицей в карьере добывал камень, кто трудился в столярно-плотницкой бригаде или рыл вдоль центральной улицы сточные канавы. А некоторые наиболее дюжие парни устанавливали на улицах столбы для проводов. Вот-вот станичники ждали пуска своей собственной электростанции.

А у речки, за станицей, под наблюдением агронома Сытина колхозники планировали, разбивали большой колхозный сад…

И всюду, на любом участке работы, можно было видеть неугомонную Анну Сидоровну. Она успевала везде побывать, за всем присмотреть.

— Ну и Сидоровна же у нас, — одобрительно говорили колхозники. — Не баба, а клад… Любого казака за пояс заткнет…

Слыша такую похвалу себе, Анна лишь посмеивалась.

Повсюду за собой она таскала медлительного секретаря парторганизации Незовибатько.

— Ну, как, Конон Никонович, — спрашивала она у него. — Здорово работают, а?

— Гарно, — соглашался тот. — Дюже гарно!.. Ажно дух от радости захватывает…

* * *

Как-то председатель колхоза Меркулов сидел в правлении и вел разговор с бригадиром лучшей колхозной бригады Захаром Ермаковым.

— Ты ж пойми, Захар Васильевич, — убеждал председатель колхоза его, передовой ты бригадир в колхозе… Все тебя любят и уважают… Другие равняются по тебе… Это же надо понять… А ты такую вольность своим сынам допустил… Иван твой, вместо того чтобы, к примеру, на агронома выучиться да в, свой колхоз бы приехать работать, а он на художника подался, будет картины малевать… Тьфу! Будь ты неладна… Да разве ж это казачье дело?.. А Ленька-то твой тоже учудил, петь начал учиться. Да он бы выучился сначала, ну, скажем, на колхозного зоотехника, а потом и пел бы себе на здоровье… Ей-богу, не пойму я нынешнюю молодежь… Занимаются не тем, чем надо… Ну, и жизнь же у тебя будет, Захар Васильевич, веселая, засмеялся Сазон. — Один сын будет картинки рисовать, а другой песенки распевать. Могешь, конешное дело, обижаться на меня, Захар Васильевич, но я тебе должен прямо сказать: зря ты вольность допустил своим сынам… Зря!..

Состарившийся, сильно поседевший за эти годы Захар с виноватым дидом выслушивал нравоучения Сазона, словно и в самом деле он был виноват в выборе профессий своих сыновей.

— Сущая правда в твоих словах, Сазон Миронович, — вздыхал старик. Сущая. Но что я могу поделать с ними? Ведь ныне же время такое, кажный молокосос норовит своим умом жить… Гутарил я Ване и Лене, не надо, мол, итить туда учиться, куда, мол, казачье ваше звание не дозволяет… А они мне в ответ: «Нет, дескать, папаша, казачье, мол, наше звание в советское время дозволяет везде учиться, где нам захочется… Дорога, мол, нам везде открытая»… А тут, видишь ли, какое дело, Сазон Миронович, потачку им большую в этом деле делает дядя Прохор да тетка Надежда Васильевна со своим супругом Аристархом Федоровичем… Они говорят, раз есть талант, значит, надобно, мол, его до дела доводить…

— Глядите, вам виднее… Вы хозяева своим детям… Могет быть, я и похуже вас смыслю, — иронически усмехнулся Сазон, всем своим видом показывая, что в самом-то деле он о себе совершенно другого мнения. Давай лучше, Захар Василич, погутарим по хозяйственным делам…

И они продолжали неторопливую беседу о делах колхозных.

IX

У Марины был хороший вкус. Когда Волковы получили новую квартиру из трех комнат, она сумела создать в ней уют. В столовой Марина развесила приобретенные ею в комиссионных магазинах хорошие картины. На пианино поставила красивые китайские вазы. На стене, над диваном, висел огромный болгарский ковер. На столиках и тумбочках — затейливые безделушки.

Частенько приходившие к Волковым гости, оглядывая квартиру, восхищенно восклицали:

— Ну как у вас красиво!.. Как уютно!.. Сколько в картинах лирики!.. Сколько эмоциональной выразительности.

Профессор Карташов теперь не показывался у Волковых, и о нем понемногу в этом доме стали забывать.

В последнее время Марина и Виктор жили дружно, ни одним словом и намеком не вспоминая о нанесенных друг другу обидах. С кем греха не случается. Кто о старом вспомянет, тому глаз вон…

Однажды в воскресный день вся семья Волковых сидела за праздничным столом. Марина напекла вкусных пирогов, и вот теперь, наслаждаясь, дети и взрослые усердно поедали их.

Задребезжал звонок у двери. Марина открыла. Почтальон — молоденькая девушка с вздернутым острым носиком, — поздоровавшись, сказала:

— Распишитесь вот в книжке. Вам письмо заказное…

Марина расписалась. Девушка передала ей увесистый пакет, на конверте которого внушительно бросались в глаза слова: «Правительственное», «Совет Народных Комиссаров СССР»: