Перед падением

– Послушайте, – с некоторой досадой говорит он, – с вашей стороны очень любезно встретиться со мной. И я очень рад, что вы хотите устроить в мою честь торжественное мероприятие. Но сейчас мне будет тяжело все это вынести. Сейчас я больше всего нуждаюсь в отдыхе для осознания произошедшего.

Лейла улыбается и кивает. Скотт дал ей то, что в данном случае не смог бы дать никто другой, – свидетельство очевидца. Благодаря этому она словно стала одной из участниц случившегося, доверенным лицом Скотта.

– Надеюсь, вы останетесь здесь, – предлагает она. – На третьем этаже есть гостевые апартаменты. У вас будет отдельный вход.

– Спасибо, – благодарит ее Скотт. – Очень любезно. Послушайте, я не хочу показаться грубым, но мне хочется спросить – зачем все это вам?

Собеседница Скотта в очередной раз затягивается электронной сигаретой и, выдохнув облачко пара, отвечает:

– Дорогой, не делайте из этого проблему. У меня здесь полно свободного пространства. Вы и ваши работы произвели на меня большое впечатление. А вам ведь нужна какая-то крыша над головой? Почему бы не сделать все максимально просто – и для вас, и для меня?

Скотт кивает. Он не чувствует ни напряжения, ни стремления к конфронтации. Он просто хочет понять, чем руководствуется Лейла в своих действиях.

– Я тоже не сторонник того, чтобы все усложнять, – произносит он. – Возможно, вы хотите, чтобы я поделился с вами некой тайной. Или просто желаете услышать историю, которую потом сможете рассказывать на вечеринках, угощая своих гостей коктейлями. Я задал свой вопрос только для того, чтобы между нами была полная ясность.

В течение нескольких секунд на лице Лейлы читается удивление. Обычно люди не разговаривают с ней таким образом. Затем она смеется.

– Видите ли, мне нравится общаться с людьми, совершившими что-то необычное, – признается она. – И еще я люблю натянуть нос телеканалам, транслирующим новости двадцать четыре часа в сутки. Это же настоящие хищники. Сейчас все СМИ на вашей стороне, но дайте срок – и они обратят всю свою мощь против вас. Моя мама прошла через это, когда отец ее бросил. Эту историю полоскали все таблоиды. То же самое произошло, когда у моей сестры возникла проблема с викоданом. А в прошлом году мне пришлось испытать нечто подобное на своей шкуре, когда Тони покончил с собой. Я хотела всего-навсего устроить выставку его работ, а они представили все так, будто это я снабжала его наркотиками.

Лейла продолжает, не отрываясь, смотреть на Скотта. Магнус, сидя на другом конце дивана, ждет, когда ему представится шанс блеснуть.

– Ладно, – говорит Скотт после нескольких секунд молчания. – Спасибо. Мне просто нужно… Понимаете, журналисты наверняка дежурят около моего дома с камерами и диктофонами. А я не знаю, что им сказать, кроме того, что «я просто плыл – и все».

Телефон Лейлы издает короткий воющий звук. Она берет его в руки и смотрит на экран. На ее лице появляется выражение, от которого у Скотта сжимается сердце.

– Что? – спрашивает он.

Она переворачивает устройство дисплеем к нему и показывает сообщение в Твиттере. Наклонившись ниже, Скотт всматривается в ряд цветных символов – прямоугольников, рожиц и прочих непонятных ему значков. Затем переводит взгляд на Лейлу:

– Я ничего не могу разобрать.

– Спасатели нашли тела, – объясняет она.

БЕН КИПЛИНГ

10 февраля 1963—26 августа 2015

САРА КИПЛИНГ

1 августа 1968—26 августа 2015

– ЛЮДИ ИСПОЛЬЗУЮТ СЛОВО «ДЕНЬГИ», словно говорят о неком объекте. Но это чушь, которая идет от незнания.

Бен Киплинг стоял у высокого фарфорового писсуара в отделанной деревом туалетной комнате ресторана «Сопреззи». Обращался он к Грегу Гуверу. Тот находился рядом с ним, у соседнего писсуара, и мочился на его вогнутую белую поверхность. Он делал это так неаккуратно, что мелкие брызги летели вниз, попадая на его украшенные бахромой кожаные мокасины ценой в 600 долларов.

– Деньги – это путь в открытый космос, – продолжал Бен.

– Что?

– В открытый… Это я упрощаю, понял? Деньги – все равно что смазка.

– Ты несешь какую-то хрень…

– Но это не…

Киплинг, закончив, застегнул молнию на брюках. Затем подошел к раковине, подставил руку под диспенсер с моющим средством и стал ждать, когда датчик уловит его тепло и выдаст в ладонь порцию пены. Ожидание затягивалось.

– Ведь вся наша жизнь, то, что мы делаем и что происходит с нами, – это трение, верно? – произнес он. – Каждый день мы идем вперед и пробиваем себе дорогу… – Бен начал нетерпеливо, с возрастающим раздражением шевелить поднесенной к диспенсеру рукой, но пены по-прежнему не было. – … Работа, жена, уличное движение, счета, все это…

Он ощупал корпус диспенсера в надежде найти что-то вроде краника или кнопки, но и это ни к чему не привело.

– Да хватит тебе, чего ты там возишься? – с недоумением спросил Гувер.

Киплинг, сдавшись, перешел ко второй раковине. Гувер, спотыкаясь, перебрался от писсуара к третьей.

– На днях я говорил с Лэнсом, – начал Грег.

– Погоди, – перебил его Бен. – Дай мне закончить. Так вот, всякие житейские трудности – это трение. Оно нас тормозит.