Перед вахтой

Гриф дернул бровью и прикоснулся к плечу сидевшего за рулем сержанта. Машина остановилась, качнувшись.

— Н-ну, будет… — простонал Григорий. — Кто тебя за язык тянул!

Сержант выпрыгнул из машины и лихо распахнул дверцу салона. Полковник Гриф подался к раскрытой двери, и Антон с Григорием в тихом ужасе поднесли руки к бескозыркам.

— Вольно, — сказал полковник. — Кто тут наговаривал на меня, что я страшный?

Наступила тянущая душу пауза. Иринка хихикнула. Тамара побледнела. Набравшись духу, Григорий доложил:

— Наговаривал курсант Шевалдин!

На его бледно-рыжем лице отразились мысли о том, что праздник придется отмечать в расположении части.

Расправляя правой рукой левую перчатку, полковник спросил:

— Почему же это я страшный?

— Потому что мы вас боимся! — отчеканил Григорий, которому уже нечего было терять.

— Скажите, Охотин, и вы меня боитесь? — поинтересовался Гриф.

Антон уже привык смотреть начальству не на узел галстука, а в лицо. Уловив выражение лица полковника, он понял, что Гриф не сердится. По случаю праздника, отлично исполненного дела и мягкой погоды он мог себе такое позволить.

И Антон рискнул подыграть:

— Как прикажете, товарищ полковник! Прикажете бояться буду трепетать. Прикажете не бояться и сесть с вами в машину, сяду бесстрашно!

— Изрядно сказано. — Полковник засмеялся сдержанным, интеллигентным смехом. Антон, слегка все-таки трепеща, прикидывал, не переборщил ли. Гриф достал золотой портсигар и закурил длинную папиросу. — Что ж, курсант Охотин… Приказываю вам меня не бояться. Приглашайте Девушек и располагайтесь в салоне. Я перейду к шоферу.

Полковник перешел на переднее сиденье и положил недокуренную папиросу в пепельницу. Иринка первая впорхнула в машину. За ней села Тамара, приговаривая:

— Такие автомобили мне нравятся, они по мне. Спасибо товарищ полковник.

— Лавр Самсонович. — Гриф обернулся и приветливо кивнул.

Антон спросил, продолжая комедию:

— Курсанта Шевалдина прикажете взять, товарищ полковник?

Самолюбие Григория подверглось трехсекундному испытанию. Губы его стали тоньше лезвия штыка, а подбородок квадратным.

— Садитесь, Шевалдин, — Разрешил полковник. — Я не такой страшный, как вы пропагандируете… Скажите Охотин, какие напитки вы собираетесь пить сегодня?

— Только лимонад, — ответил Антон.

— Так ли?

— Истинно так, — уверил Антон. — У меня режим.

— Да, да, — припомнил полковник. — Я заметил, что с вами что-то происходит. Были вы средним курсантом, если не принимать к сведению вашу самодеятельность, которую я, кстати сказать, не совсем приветствую, а теперь у вас вырисовывается характерное лицо… Это хорошо. Каждый должен иметь свое лицо. В таком коллективе интереснее жить. К чему вы стремитесь?

— Попробую объяснить… — затруднился Антон. — Ну, конечно я стремлюсь стать чемпионом по боксу, но это не совсем точно. Это не цель… Я стремлюсь жить так, чтобы у меня не было ни одной свободной минуты, — сформулировал он, наконец, недостижимую мечту.

— Понимаю, — доброжелательно кивнул полковник и опять рассмеялся сдержанным интеллигентным смехом. — Широко замахнулись. Эдак вам военного поприща не хватит. И у нашего министра бывает свободная минута.

Машина медленно, рывками пробиралась сквозь толпу, забывшую про правила уличного движения. Люди смеялись и кричали, но слов в общем шуме не было слышно. Они размахивали руками, бросали в машину бумажные ленты, цветы и конфетти.

— По-моему, это не те слова, Лавр Самсонович, — сказала Тамара. Она совершенно не боялась полковника и разговаривала с ним на равных. — В нашем доме живет дамский сапожник Семеныч. Вот у кого нет свободной минуты. Он раб молотков и колодок. Он и сейчас, наверное, стучит молоточком. При чем тут министр? Давно сказано, что неважно — кем быть, важно — каким быть.

— Хороший дамский сапожник — это почетная судьба, — согласился полковник Гриф. — Но каждому свое дело. Пусть Охотин стремится к самому большому, к тому, что на грани недосягаемого. Незачем ему добиваться совершенства в… куплетах.

— Это тоже верно, — грустно сказала Тамара. — Сейчас все научились так убедительно высказываться, что и не найдешь неправого. Все друг друга оспаривают, и все правы. Сколько образованных голов, столько и непреложных истин. О, как мне хочется выплыть из этого моря уверенностей на какой ни на есть пустынный островок сомнений! Отдохнуть, подумать самостоятельно, понять, что к чему, найти зерно…

— Никто вам не поможет, Тамара, — мягко сказал полковник. — Поиски зерна — это дело индивидуальное.

— А вы в чем нашли зерно? — спросила Тамара.

Антон подумал, что полковник обидится на такой нахальный вопрос, но тот охотно ответил: