Перед зеркалом. Двойной портрет. Наука расставаний

Роман – всеобъемлющий жанр. Роман – зеркало, летящее во времени и пространстве и отражающее беспредельную панораму меняющегося существования. В романе одновременно сливаются великие мысли, двигающие человечество вперед, и полузабытые крохи воспоминаний. Время не подозревает, что невольно и беспощадно сказывается на каждой его странице. Его нельзя заказать. Заказанный, он послушно следует за теми, кто хочет его купить, и бесследно исчезает, когда исчезают они. Стрелки часов не останавливаются, какое бы событие ни случилось. Мы читаем «Дафниса и Хлою», написанную тысячи лет тому назад. Роман не подчиняется обстоятельствам жизни, он не случается, а происходит.

Но что же делать с читателями, которые во что бы то ни стало хотят узнать, как пишутся романы? Именно этот вопрос содержится в письме почти каждого прочитавшего книгу, а их миллионы.

Лучший ответ – показать ему тень романа, состоящую из случайных воспоминаний, внезапных догадок, неожиданных поворотов, когда забытое оказывается незабытым, когда случайность становится необходимостью и требует места в душе автора, в его судьбе, в его неотступной работе.

Но что такое тень романа и как ее показать? Не знаю. Движущаяся мозаика наблюдений и соображений, сложившаяся за два года работы, неисчерпаема, и эта неисчерпаемость властно приказывает ограничиться немногим.

В годы войны, работая военкором «Известий» на Краснознаменном Северном флоте, я встретился с невестой одного моряка, скромной девушкой, появление которой было, однако, замечено в Полярном, маленьком городке, который был флагманским пунктом командующего Северным флотом. Невеста! Но судьба невесты сложилась несчастливо: проведя с ней едва ли больше трех дней, командир подводной лодки ушел в поход и не вернулся.

Без малого сорок лет эта грустная история лежала в моей памяти, может быть, потому, что моряк был моим другом. Уходя в поход, он оставил мне для будущей жены свою единственную драгоценность, некогда принадлежавшую его матери. Я передал девушке кольцо. Она держалась необычайно спокойно, хотя сорок дней бесплодного ожидания могли бы, кажется, сломить любой еще не сложившийся характер.

Потом она уехала, и жизнь пошла своим чередом. Этот «свой черед» был еще неслыханной за Полярным кругом обороной – и еще более неслыханной победой, доставшейся благодаря светлому мужеству командующего и любого матроса. Были совершены десятки открытий в тактике и стратегии морского боя, открытий, которым то помогала, то свирепо мешала природа. Печальный приезд девушки-вдовы давно потонул в тысячах других происшествий, каждое из которых было частью грандиозной панорамы беспощадного спора. Но эта одна из бесчисленных трагедий все-таки сохранилась где-то в самом далеком уголке памяти, как бы догадываясь, что теперь не до нее и что у меня одна задача – принять посильное участие в грядущей победе.

И через сорок лет она оказалась незабытой. Она стала центром столкновения характеров, она внушила мне мысль о тяготах верной любви, она позаботилась о стройности и занимательности прозы, она, опираясь на подлинные воспоминания, потребовала, чтобы сцена, на которой происходит действие, была обставлена не кое-как, а опытной рукой и с далеким расчетом. Она вооружила меня неотступным интересом к несовершившейся судьбе, она обратилась к воображению, которое дополнило все, что я видел своими глазами. И наконец, когда сюжет был обдуман, она заставила просить о помощи тех, кто был в те дни и месяцы рядом со мною. Нельзя ошибиться, нельзя положиться на постаревшую память.

В одной комнате со мной в Полярном жил ныне опытный писатель-маринист, а тогда корреспондент «Правды» Н. Г. Михайловский, который щедро поделился тем, что, казалось, было навсегда позабытым. Вице-адмирал Н. А. Торик прислал мне свои бесценные замечания. Вдова члена Военного совета Э. И. Николаева, с которой я дружен много лет, рассказала мне о том, что было тогда яснее для женского, а не мужского взгляда. Вдова вице-адмирала Колышкина подробно и живо поведала мне о женщинах флота, работавших не покладая рук на Победу. Адмирал В. И. Платонов, командовавший после войны Северным флотом, познакомил меня со своими удивительными по ясности и простоте воспоминаниями, которые представляют собой на редкость удачную историю его поколения, – он стал одним из самых рассудительно-смелых руководителей флота. Адмирал В. Н. Алексеев, получивший за полгода четыре ордена и звание Героя, рассказал мне о рискованной работе катеров, подтвердивших, что внезапность и смелость являются лучшим оружием против опытных врагов.

Но не только люди войны помогли мне написать эту книгу. Один из моих верных и любящих друзей прислал мне «Афоризмы житейской бодрости» и стихи, которые я давным-давно разучился писать. Это – Елена Александровна Благинина, автор многочисленных талантливых книг для детей.

И все, что подарили мне эти прекрасные люди, вся их искренность и доверие внушили мне надежду, что я напишу правдивую книгу.

В ней невольно участвовало то, что произошло в моей жизни.