Перед зеркалом. Двойной портрет. Наука расставаний

И вдруг легкое, счастливое чувство охватило Васю. Он вспомнил ночь, которую провел в парке. Вот почему его как магнитом тянуло к молоденькой иве!

Взъерошенная груда перьев, из которой торчали горбатый клюв и длинные голенастые ноги, лежала перед ним.

– Еще один вопрос, Лука Порфирьевич, – сказал Вася. – На полу в соседней комнате лежат деньги… Я понимаю, это взятки. Но почему вы положили их на пол?

– Сушу, – еле слышно ответил секретарь. – В подвале сыро. Плесневеют, будь они прокляты.

Вася засмеялся и вышел.

Глава XXIX, в которой рассказывается, что случилось с Ивой

Конечно, было бы гораздо лучше, если бы Ива сама рассказала о том, как она оказалась в Шабарше. Но, к сожалению, она об этом ничего не знала. Появление «мерседеса» не осталось бы незамеченным в Котома-Дядьке. Поездом Леон Спартакович воспользоваться не мог – станция Шабарша не значится в железнодорожных расписаниях. Остается предположить, что он усыпил Иву, а потом улетел вместе с нею по воздуху, хотя регистраторам, даже в чине Главного, летать категорически запрещено.

Так или иначе, она очнулась в незнакомой комнатке, в незнакомом доме и увидела незнакомого человека, который старательно гладил белье на старомодной, обитой войлоком доске. Да полно, человек ли это? И если человек, то женщина или мужчина? На лысоватой головке лежали в беспорядке какие-то кисточки, похожие на перья, нос был удивительно похож на клюв, однако на нем сидели очки. Из широких штанов торчали крепкие птичьи лапы. И – самое удивительное – на нем был грязный, перетянутый поясом длинный передник. Бутылка водки стояла на окне, время от времени он прикладывался к ней и негромко напевал:

Ни про друга, ни про недруга,
Ни про милого, ни про немилого.

Несмотря на странную внешность, в нем было что-то уютное.

– Простите, – сказала ему Ива, – не скажете ли вы, где я? И что со мной случилось?

Человек, похожий на птицу, набрал в рот воды, спрыснул лежавшую на доске рубашку, расправил ее и снова взялся за утюг.

– В городе Шабарша, – приветливо ответил он. – Заснула в одном городе, а проснулась в другом. С моей точки зрения, это только приятно. А где? В доме Его Высокопревосходительства Леона Спартаковича Пещерикова. Он-то тебя и пригласил. И слава богу. Живем как монахи, ни единой женщины в доме. Ну годится ли это, скажите на милость? А я, позвольте представиться, его секретарь. И одновременно, так сказать, разнорабочий.

– Ах, так это Леон Спартакович! – закричала Ива. – Давайте его сюда! Живо!

Без сомнения, Леон Спартакович стоял за дверью, потому что он появился в каморке, едва Ива произнесла его имя.

Вот когда он действительно был похож на Аполлона, причем каким-то образом и на бабочку, и на статую одновременно.

– Ах эта Ива, проказница, плутовка! – сказал он весело. – Все-таки заставила меня совершить необдуманный шаг со всей решительностью, присущей молодости.

Ива вскочила с кровати.

– Так это сделали вы, – ледяным (как ей показалось) голосом ответила Ива. – Вас-то мне и надо! Во-первых, скажите, пожалуйста, почему все свои письма вы кончаете словами «с подлинным верно»?

Леон Спартакович рассмеялся:

– «С подлинным» – потому что я питаю к тебе подлинное, а не притворное чувство. А «верно» – потому что верность в наших будущих семейных отношениях должна играть существенно важную роль.

– Ах, в семейных? Прекрасно. Что вы там пили? – спросила она птицу-секретаря. – Водку?

– Что пил, где пил? – засуетился тот. – Белье водой спрыскивал! Не пил!

– Опять! – грозно сказал ему Леон Спартакович. – На работе?!

– Ваше Высокопревосходительство! – И секретарь грохнулся перед ним на колени. – Клянусь святой Божьей Матерью и всеми угодниками – не пил. Один глоток – для бодрости. Что для меня водка? Тьфу!

И он с отвращением плюнул.

– Вы сунули бутылку в белье. Давайте ее мне! Живо!

И так как секретарь медлил, Ива быстро разворошила лежавшую на полу кучу белья и достала бутылку.

– Так, семейных? – повторила она и трахнула Леона Спартаковича бутылкой по лицу.

Секретарь ахнул. Перья на нем встали дыбом.

– Где у вас тут телефон? – кричала Ива. – Я сейчас же вызову милицию! По какому праву вы уволокли меня из Котома-Дядьки?

Искры летели из нее снопами, и с каждым мгновением она все больше становилась похожа на отца в те далекие времена, когда он командовал артиллерийской батареей.

Но и в Леоне Спартаковиче произошла заметная перемена. Под глазами появились чуть заметные синеватые мешки, подбородок потяжелел, и, как показалось Иве, он стал немного ниже ростом.

Человек, как известно, может в редких случаях постареть в несколько минут. Похоже было, что с Его Высокопревосходительством произошла именно эта неприятность. Но все-таки он, что называется, собрался и снова заговорил, хотя язык не очень-то слушался его и слова разбегались в разные стороны, как шарики ртути.