Перед жарким летом

Но в мозге ль оно только, это деление и это соединение? Все прирожденное, вся генетика человека — ворота социальной программы.

— Сам? — тихо спросила она.

— Что мы делаем сами? Время пришло.

— Но не уходим за границы медицины? К общественным наукам?

— Да. Я заблуждался в пути. Казалось, что если мысль, эмоции, переживания выходят за пределы мозга, то перспективы нейро печальны... Профессиональный идиотизм! И непонимание особой многогранной природы переживаний.

— В чем же оно?

— Прежде всего, конечно, потребности. Действия не из отвлеченных целей и неразумных побуждений, они из потребностей. Потом следующее звено — интересы. Потребности — глубина, интересы — проявление. Корни и листья.

   — Корни и листья... — ее шепот.

   — Нежный овал лица, схваченный сильными пальцами, мерцание светлейших глаз, они летели в полутьме на. встречу. И он сжимал в руках самосознание—обнаженное, кипевшее—дисциплинируя экстаз. Все лишнее исчезало, все прочь. Исчезли и звезды—в его звездный час. Мысль будто освобождалась от словесной оболочки, она будто переливалась из одних глаз в другие, И оба они исчезли, слившись воедино в ее беспощадном неутомимом поиске.

Видишь, видишь! В интересах кристалл преломления всех материальных воздействий и всех устремлений психики, кристалл преломления всех социальных велений и всех желаний личности. Отсюда широчайший спектр эмоций. А эмоции требуют логического осознания. А оно влечет к волевому действию. Бесполезное, безынтересное не может затронуть. Переживается то, что нужно или не нужно, хочется или не хочется, угрожает и разрушает, или возвышает и сохраняет. Есть интерес и есть антиинтерес. Я люблю и я ненавижу.

Смотри. Ну вот, свет луны на стене. Вертикальная линия разделяет тень и свет психики: неосознаваемое, накопленное и осознаваемое, действующее. Где здесь потребности? И тут, и там, линия их делит. Где интересы, где эмоции? Также разделены. Где наконец память, интуиция, интеллект? То же и тут, и там. Только поступки, деятельность, практика — целиком в ясном свете, они вовне, в материальном мире.

Ты видишь? Рисуется другая, не замкнутая объемно карта мозга, а образ идеального, открытый в бесконечность. Не только живой организованный студень, а и многогранное, многоцветное зеркало отражения и активности. Здесь, в разумно-чувственном переживании, материя — источник всего — улыбается человеку своим живым блеском. Зеркало в трещинах — это болезнь. Расколотое зеркало — смерть.

Ты уловила генеральную идею? Где же оно, значимое переживание? Чтобы рассчитывать и регулировать — в борьбе с болезнью?

В потребностях ли? Да. Потребности это основа побуждений, почва, куда уходят их корни. В интересах? Да. Интересы — мотор движения, кристалл преломления желаний. В эмоциях? Да. Эмоции — горючее переживаний, их энергия, импульс. В отвлеченном мышлении? Да. Здесь компас, управление, воля. В действиях, в практике? Да. Здесь осуществление, и вне поступков переживание мертво, оно ничего не значит. Практика это материал и преобразование, цель и завершение, итог овладения реальностью. Отсюда берут начало новые потребности.

В значимом переживании переплетено все. Оно всеохватывающе. Оно свивается в кольцо и вытягивается в спираль, в бесконечность. Что такое любая клетка перед этим сложнейшим феноменом? Вот, вот оно — на линии светотени!

Их глаза разделялись. Я и ты.

— А-га, — выдохнула она. — Теперь понимаю. Когда импульс обегает ветвь спирали — вот и целостность, нераздельность переживания. Она клеточка самого себя, часть и целое вместе. Лишенное одного из звеньев, оно ущербно, болезненно.

— Именно. И значит, в абстракции его можно разделить, а по полноте судить о здоровье... Вот он — свет философии, без которого и вся медицина, и нейро поражены слепотой. Мы никогда не должны забывать ее основного вопроса — об отношении мысли к бытию, духа к природе. Вспомни две его стороны. Что первично — материя или сознание? Возможно ль познать мир? Две эти проблемы совсем не вечны и будут решены окончательно, вопреки всем изощренным доводам религии и идеализма, еще владеющих людскими умами. И что тогда? Суть-то вопроса останется вечной: как должно относиться мышление — все целиком, все мысли, все переживания — к миру, чтобы познать и преобразовать его. И разве восстановление подвижной гармонии и нормы такого отношения чуждо медицине? В этом ее хлеб...

Она просияла. Взглянула и опустила глаза.

— Постой, Толя. Хочешь, сама скажу, что здесь сразу просвечивает? Для дела.

— Давай, Ленок.