Передача лампы

Жена ответила: «Но они видели тебя, они пришли вместе с тобой и видели, как ты входил в дом. Они сидят на крыльце, а ты вошел в дом и закрыл дверь».

Мулла Насреддин сказал: «Не беспокойся. Просто делай, что я говорю. Настаивай на том, что меня нет дома, с самого утра обо мне ничего не было слышно». Жена сказала: «Если это единственный выход, тогда я пойду». Она была вынуждена согласиться: откуда взять ужин для шестидесяти человек? И она сказала: «Еще поговорим. Сначала я пойду разберусь с ними».

Она открыла дверь и очень уверенно сказала: «Что вы здесь делаете? Вы кто?»

Они ответили: «Мы друзья Муллы Насреддина».

Она сказала: «Кто бы вы ни были, ваш друг целый день не появлялся дома. Его нет с самого утра. Пойдите и разузнайте, где он».

Они ответили: «Это уже слишком. Он пришел с нами. Он сказал нам ждать здесь и пошел внутрь, чтобы договориться с вами об ужине».

Она сказала: «Никто не входил».

Но они возразили: «Мы это так не оставим! Этот человек постоянно всем хвастается, но это уже слишком. Нам пришлось закрыть кофейню. Он привел нас сюда. Это оскорбительно. Мы пойдем в дом и будем искать его». Бедная женщина не могла придумать, что ей делать, потому что их было слишком много, и она не могла остановить шестьдесят человек.

Мулла Насреддин прятался наверху, подглядывая за происходящим из маленького окошка. Он подумал: «Эти идиоты идут в дом, чтобы искать меня, и они меня найдут», и тогда открыл окно и прокричал: «Послушайте! Может быть, он и пришел с вами, но он мог выйти через заднюю дверь». Он сам это прокричал!

«И как вам не стыдно? Спорите с бедной женщиной, чей муж с утра не являлся домой! Вам должно быть стыдно! Это же логично. Он мог войти в дверь. Может быть, вы и правы. Но кто знает, правы вы или нет? Что ж, может быть, вы и правы, что он вошел в дом, но есть задняя дверь, он мог снова выйти. Найдите его».

Эти шестьдесят человек переглянулись: «Что это за человек? Он сам говорит: „Меня нет дома“».

Вероятно, Декарт никогда не знал об этой суфийской истории. Он делает то же самое, говорит то же самое. Он говорит, вы должны доказать, что вы дома. И он пытается доказать: «Я мыслю, следовательно, я существую». «Я существую» вторично, мышление первично. Мышление — вот доказательство.

Но он не знает, что весь Восток прилагал усилия, чтобы не думать. И тысячи людей преуспели в приближении к такому состоянию, когда думание исчезает. Их переживание таково: только когда думание исчезает, только тогда вы существуете. Раньше это было иллюзорно: вы не испробовали истинного вкуса своего существования, вы видели себя как в зеркале, как отражение.

Если вы спросите меня, я скажу: «Я существую, потому что нет думания. Я есть, только когда нет никаких мыслей». Думание — это барьер, не доказательство.

Западная философия — это процесс мышления, а восточный путь — это процесс избавления от мыслей. Они двигались в диаметрально противоположных направлениях.

Запад произвел на свет великих мыслителей, но ни одного будды.

А великие мыслители — Эммануил Кант, Гегель или Декарт, — если вы посмотрите на их жизни, то обнаружите, что они такие же, как и вы: никакого умиротворения, никакой тишины, никакого сострадания, никакой чувствительности, никакой осознанности. Ничего существенного с ними не произошло. Они великие мыслители, но они не великие существа.

На Востоке пытались избавиться от мыслей, чтобы существо могло иметь полный простор, полное пространство.

Гаутама Будда может не быть великим мыслителем, но он — великое существо.

А кому какое дело до мыслей? Это как думать о еде: вы великий мыслитель о еде, но вы по-прежнему сидите голодный. А кто-то отведал изысканной пищи и совсем не думает о еде. Зачем ему о ней думать? Смысл не в том, чтобы думать о еде, а в том, чтобы съесть ее.

Эти великие философы много размышляли о любви, но не любили; они размышляли о мире, но они так же злы, как и все остальные, так же жестоки, как все остальные; они размышляли о тишине, но они совсем не знают ее вкуса… они много размышляли о ней.

Нужно запомнить одну вещь: думать о чем-то — это одно, а быть чем-то, о чем вы думали, — это другое. Подлинное — быть.

Поэтому я хотел бы напомнить: забудьте Декарта, никогда не делайте свое существование вторичным относительно какого-либо логического аргумента. Оно самоочевидно. Ему не нужно никакое доказательство, ни за, ни против. Оно раскрывает себя тотально, когда нет мыслей, нет эмоций, нет чувств — когда все внутреннее небо абсолютно свободно от всего хлама и содержимого, которое вы называете мышлением.

В этой тишине, в этой безмятежности вы становитесь святыней, вы становитесь священным.

Впервые в жизни вы осознаете свою набожность.