Перегной

Я решил сделать мрачный, инфернальный фотоколлаж и репортаж с гей-парада, и увязать все это с кандидатом Коноваловым. А попасть на крышу мне помог менеджер Серёга. Он тогда в кабаке и проболтался мне, что является членом экстремистской организации и они готовят акцию. Он пытался меня завербовать, а вышло так, что это я его завербовал на службу скандальной хронике.

* * *

Шествие приближалось. Уже различима была пестрая толпа, катившаяся вниз по бульвару. Она обволакивала какие-то громоздкие конструкции – то ли постаменты, то ли передвижные трибуны, подробнее нельзя было разглядеть из-за мешавших крыш, деревьев, и развешанной повсюду рекламы. Слышался голос, усиленный динамиком мегафона. Голос что-то бодро выкрикивал, то ли лозунги, то ли команды. Издалека шествие напоминало обыкновенную демонстрацию. В скором времени оно должно было прибыть сюда, в место где площадь опять переходила в узкий проспект.

Дураки - дураками, а место выбрали весьма удачно – подумал я про «акционеров». Когда участники шествия, прокричав свои лозунги двинуться дальше и втянуться в узкую горловину проспекта, одна их часть неизбежно приотстанет. Она и попадет под кетчупометание. Возникнет небольшая паника и милиция, не разобравшись что к чему, отсечет голову шествия от хвоста. Голова спокойно уйдет дальше, а милиция, скорее всего, будет рассевать ту часть толпы, что оказалась под обстрелом. Тут то бомбометатели спокойно выйдут со стройки и растворятся в кипящем котле.

Мысли мои прервал какой-то непонятный шум, начавшийся с левой стороны стройки, со стороны перпендикулярно подходившей к проспекту маленькой улочки. Метнувшись вместе с акционерами к краю крыши я увидел чудную картину. Человек 25-30 пожилых людей, судя по орденам и планкам на стареньких выходных костюмах - ветеранов, решило организовать что-то похожее на протестное шествие. Старики и старушки, одевшись понаряднее, схватив какие-то пафосные самодельные плакаты, среди коих было и несколько портретов давно умерших вождей минувшей эпохи, пытались пройти на площадь. Но милиция их уже надежно блокировала.

Старички галдели. Слышались угрозы обратиться в газеты, на радио, телевидение. Да не надо никуда обращаться - я здесь, в самой гуще событий. Это вчера я был продажным газетчиком. А ныне - я свободная пресса. Гуляю где хочу.

Между тем народу прибывало. Спешили на выручку пенсионеры из соседних домов, зеваки, и не вполне трезвые обалдуи, шляющиеся возле местного алкогольного магазина. Гвалт от старичков был невообразимым. Толстый усатый капитан что-то им доказывал, но его уже никто не слушал. Все галдели, кричали, каждый торопился высказать накипевшее. Доносились обрывки фраз капитана:

- А что я сделаю, не положено…

- У вас нет разрешения на шествие...

- Будет разрешение, пущу…

- Да я сам бы этих гнид...

И под конец, поняв, что ему никого не переорать и не переубедить, буркнув что-то типа – что вам дома-то не сидится - капитан махнул рукой и ушел в патрульную машину. Там он принялся, обиженно жестикулируя, общаться с рацией. Вскоре количество нарядов возросло. Милиция выстроилась в живую цепь и перегородила улочку от дома до дома. Пенсионеры наперли на неё и остановились. Только побрякивали об асфальт древки плакатов, да шел оживленный гомон.

Сзади пенсионеров тоже вырос своеобразный заградотряд, но пожиже. Там милиционеры шутили о чем-то с ветеранами, курили, и даже пропускали по нескольку человек в разные стороны. Пенсионеры оказались в горле узкой улочки наподобие пробки в бутылке с шампанским, которая может быть вынута только в одном направлении. В том, где она плотнее всего сидит.

Не успел я подивиться на сноровистых в борьбе со стариками ментов, как меня позвал уже изрядно поддатый Олег. Я вернулся на свою позицию. Шествие накатывало разноцветным пенным валом, точно волна на Крымский пляж – такое же обилие всякого мусора. Уже можно было начинать снимать и я сделал на пробу пару снимков. Потом еще раз проверил видоискателем точки съемки, и неожиданно увидал в объективе соседей. На крыше дома напротив располагалась съемочная группа – оператор с камерой и еще пара человек. Судя по одинаковым легким жилетам и кепкам это были именно журналисты, а не стрингеры и не зеваки. Я хотел было сказать об этом главарю бомбистов, но отвлекся на шествие, боясь пропустить шествие.