Перегной

К приходу с промысла мужиков у меня все всегда было на мази: на костре весело булькал котелок с ухой, кабеля, аккуратными кучками были разложены возле балка, а я, обыкновенно, возился с самой сараюшкой, либо подконопачивая щели, либо что-то где-то подколачивая. В общем я старательно делал вид, что меня ничего не гложет, что у меня все в полном порядке.

К тому же жизнь мне подбросила еще один сюрпризец, точнее напоминание из недавнего прошлого. И это напоминание меня слегка подразвлекло.

Столкнул меня случай с моим старым приятелем Федосом. Он как будто знал, подкараулил меня в деревне и не преминул напомнить о числящемся за мной должке. А я, не то чтобы запамятовал, но в суматохе последних событий упустил из виду наш уговор. Да и не мне оно было нужно, в конце концов. Но теперь мне всё аккуратно припомнили и, хочешь не хочешь, а надо было уговор исполнять.

А уговор, что и говорить, был пикантный. Если говорить вкратце, я разменял учебу нагорновских детей на своё семя. Да-да.

Вопрос кровосмешения остро стоит перед любой закрытой общиной. Это очень важный вопрос, вопрос выживания общества. Ибо иначе начнется его вырождение.

Я, человек молодой и холостой, легко согласился. А чего такого? Наше дело, как говорится, не рожать - сунул, вынул, да бежать. Почему бы и не потоптать нагорновских курочек. Дело то молодое! Правда Федосовские условия еще раз заставили задуматься о том, на каком грязном растворе замешано и возведено здание любой общественной морали, ну да и ладно. Зато теперь я, дядя Федос, кое-что о тебе знаю, теперь мы с тобой связаны кое-чем покрепче, чем незримая пуповина содуховности.

Вот почему так хотел меня окрутить в свою веру Федос, и вот почему так взъерепенился, когда я отказался. Но земля круглая, никуда, как оказалось нам друг от друга не разойтись. Ну и чего, ну и побалуюсь. Останутся бегать по пыльным тропинкам этой далекой планеты и мои, надеюсь симпатичные, следы.

- А как потом девка без мужика будет век доживать, одна, да с дитем? - Спросил я у Федоса.

- Как нить с божьей помощью, уж ты не волнуйся. То не твое дело. Здесь твово участия - только шиш обмакнуть.

- Да оно так конечно, только ведь нравы-то у вас поди строгие. Пойдут суды - пересуды, что нагуляла девка приплод неведомо от кого. Сблудила.

- Не пойдут пересуды. - Важно ответил Федос. - У нас общество понимающее. Шибко-то не рассуждат.

Шальная мысль, как внезапный выстрел, пробила мне навылет голову. Я даже не успел додумать эту мысль, просчитать ее последствия, как она уже сорвалась у меня с языка, словно у какой вздорной бабы.

- Да ты поди-ко народу объявишь, что от Святого Духа девка понесла, а, дядя Федос?

Прямо таки осязаемые молнии вылетели из Федосовых глаз и пластанули меня как короткое замыкание. А после грянул гром. Гром словесный. Гром праведный.

Мне пришлось долго извиняться за свои необдуманные слова, выслушать пространную отповедь про богохульство и удалиться, под этим праведным дождем, полностью обтекшему.

- Чтоб в назначенный час был, паскудник! - Прозвучало мне в след гневное, не терпящее отпирательств, распоряжение.

Да и буду! В конце концов - я никому ничего не должен. Я птица вольная, что хочу то и ворочу. Никаких моральных обязательств я никому не давал. Да и побарахтаться в спелых деревенских титьках - чем не удовольствие. А все остальное, как верно заметил Федос - не моего ума дело.

В тот день работы у меня на пруду не было. Более того, должен был приехать Толян, о чем мне заранее шепнул Полоскай. Во избежание недоразумений я с утра пропадал в деревне, куда меня уже давненько зазывали в пару изб пособить по мужской работе. Только ближе к вечеру, увидев с холма, что мироедов грузовичок тронулся на выезд, я спустился на берег.

У меня давно уже был уговор с Щетиной, что он насчет меня перетолкует. Я и на обдирке кабеля работал, по условию, бесплатно, в счет, так сказать, проездного билета. Вот и не терпелось мне узнать – как там и чего. Удалось ли договориться и когда мне собираться. Да и самогон, которым со мной расплатились, необходимо было употребить как можно скорее. Пока стеклом не начал пахнуть.

Еще вползал в подгорновский тягун Толянов грузовичок, а мы уже обмывали у костра отгрузку. Возле балка громоздились тюки, коробки, инструмент, всякая всячина, что привез сюда, как средневековый колонизатор, на обмен Толян. Ничего, по сути не изменилось со времен первых покорителей Севера – все так же у аборигенов выменивается золото на бусы, зеркальца, и огненную воду. Недалеко ушел венец творенья Коля Щетина от какого-нибудь первобытного общинного предводителя.

- Все на мази – заверил Щетина, стукаясь со мной алюминиевыми кружками, - через месяц уедешь. Ну, еще малёхо сверху отстегнешь. Есть чем заплатить-то?