Перегрин

Сперва тевтоны и амброны пятились под нашим натиском, а потом начали смещаться влево. Я подумал, что хотят охватить нас с левого фланга и зайти в тыл, и начал поворачивать коня в ту сторону. Зря напрягался. Враги не собирались сражаться дальше, трусливо удирали, бросив щиты и копья и не оказывая сопротивления. Вот тут мы и порезвились! В последнее время я не гонялся за удирающими врагами. Пусть молодые развлекаются, им в диковинку. На этот раз изменил своему правилу. Слишком много пришло сюда тевтонов и амбронов. Надо сократить их количество максимально, чтобы следующий визит врагов случился не скоро. Я догонял бегущих и колол между шевелящимися лопатками. Они падали, вскрикнув от боли. Услышав этот крик, бегущие рядом припускали еще быстрее. Уверен, что те, кто уцелеет, запомнят этот драп на всю оставшуюся жизнь.

Бежали они к своему лагерю и дальше. К тому времени в лагере не осталось никого. Женщины и дети убежали в лес, оставив все свое барахло победителям. Из-за этого барахла и захлебнулось наше преследование. Мои воины начали останавливаться, слезать с коней и собирать ценные вещички. Гай Марий отдает всю добычу солдатам, поэтому никто ее не пересчитывает и не делит. Кто что захватил, то и его. Вот мои подчиненные и набивали переметные сумы всем, что под руку попадется.

Я не стал им мешать. Развернув лошадь, поскакал к месту сражения. Там еще оказывал сопротивление большой отряд тевтонов и амбронов. Их окружили со всех сторон, но не атаковали, потому что враги стали щит к щиту, выставив копья. Погибать, когда битва выиграна, римлянам не особо хотелось. Они предлагали врагам сдаться. Тевтоны и амброны пытались выторговать приличные условия, хотя бы свободу, но им отказывали. Наступила продолжительная пауза, после чего загрохотали падающие щиты и оружие. Побежденные сдались.

Когда я подъехал к Гаю Марию, возле него стоял пленный вражеский вождь — мужчина лет тридцати с густой гривой светло-русых волос, слипшихся над левым ухом от крови, и коротко подстриженной бородой. На нем была длинная, до коленей, кольчуга с разрезами внизу по бокам и тремя круглыми железными бляхами: две на груди, из-за чего напоминали лифчик без бретелек, и одна побольше на животе. Смотрел он на римского полководца из-под густых бровей, как на пустое место.

— Как тебя зовут? — спросили пленного через переводчика, суетливого типа с опухшим лицом, будто пьянствовал всю ночь, только под утро лег спать, а тут его разбудили и заставили исполнять свои обязанности.

— Тевтобод, — ответил пленник.

— Так это ты вождь тевтонов? — спросил через переводчика Гай Марий.

Тевтобод ничего не ответил.

— Найдите других командиров, еще человек десять-двенадцать, поместите их отдельно и стерегите надежно. Повезем в Рим. Пусть пройдут за моей колесницей по городу, который обещали захватить! — улыбаясь, произнес консул.

Да, за такую победу триумф Гаю Марию устроят по высшей категории. Жаль, не увижу, хотя имею больше прав пройтись вслед за консулом, чем многие из его легионеров. Напоминание о золоте Толозы отбило у меня охоту как требовать награду, так и появляться в Риме. Там и без Гая Мария достаточно сообразительных людей, врагов Квинта Сервилия Цепиона, которые с легкостью и большим удовольствием засудят и меня. В отличие от моего подельника, я не гражданин Рима, поэтому могу стать короче на пустую часть тела, которая по глупости не предусмотрела такой вариант развития событий.

76

Мой отряд, обремененный трофеями, неспешно движется к месту постоянной дислокации. Лошади, которых стало раза в три больше, с полсотни мулов и четырнадцать арб нагружены самым разным барахлом. Вслед за арбами идут рабы, женщины и дети, несколько сотен. Мужчин по моему совету не брали. Все равно сбегут. Еще недавно эти женщины были женами, а теперь вдовы. Некоторые, увидев поражение мужей, убили своих детей и затем покончили с собой, но большая часть предпочла жить в неволе. Мои рабы едут на лошадях. При разделе добычи, которую захватил мой отряд, я не стал брать ни оружие, ни доспехи, ни, тем более, всякое барахло, только золото и серебро, поместившееся в одной переметной суме, и лошадей и рабов. У меня теперь вторая жена и, благодаря ей, возможность стать отцом еще раз, а наследнику надо будет оставить имение. Если я вдруг перемещусь, и обе жены останутся жить в одном имении, Элисия сделает так, что Ирма вместе с детьми преждевременно скончается. У карфагенян это в порядке вещей. Чтобы не случилось такое, прикуплю еще земли, раздам ее рабам-арендаторам, женскую половину которых везу с собой, и построю для них деревеньку и господский дом, в который переберется вторая жена, узнав о моей, как она подумает, смерти. Мужчин-рабов в мужья моим пленницам куплю в Гадесе. В последнее время к нам привозят обитателей Малой Азии, где сейчас воюет с соседями понтийский царь Митридат. От межнациональных браков родится хорошее потомство и меньше будет шансов, что сбегут.