Переяславская рада. Книга 2

— В прошлом году, как приезжал сюда полковник Глух, так и не узнали его. Пу, чисто пан родовитый. Приступа возле него увивался, остался, как и при Громыко, не в убытке... Гости не переводились. Все музыка под окнами играла, да охотой тешились. Сам полковник впереди всех на коне гарцует, а казаки на поводках гончих держат, трубят в рога...

Помолчал, пососал люльку, откашлялся и сказал поучительно :

— Вон как!

Тимко Перестрыбнипень почесал в затылке.

— Оно известно, новоиспеченному пану хочется покозырять, а у нас от того шкура трещит...

— Кабы не привезли в Умань из московских земель муки в прошлом году, попухли бы с голоду,— сказал, помолчав, старик Галайда.— Свою муку есаул и Приступа повывозилн аж под Чернигов, там продавали по тройной цене...

— Скорей бы уж панов-ляхов побили,— пробасил Перестрыбнипень.

— Скоро только блох ловят,— заметил угрюмый Швачка.

Лазнев и Нечннор молчали.

Ночью, когда звезды зажглись на синей завесе нeбa, Семен Лазнев бережно взял в свои руки узкую нежную руку Надийки.

— Сердце свое кладу к твоим ногам, Надежда. С этой поры ты для меня единая надежда на всю жизнь.

Зарумянилась Надийка. Хоть подсказывало сердце, что должен сказать ей Семен жаркие, счастливые слова, но таких не ждала. Чуть вздрагивала ее рука в ладонях Семена. На теплых губах шевелилось слово, но выговорить его не осмелилась. Они стояли над рекой, под раскидистым явором, и прислушивались к задумчивому плеску легкой волны, которую низовой ветер гнал в камышах.

— Надежда! — горячо проговорил Семен Лазнев, и не понять было Надийке, зовет ли это ее казак или просто выговорил то заветное слово, которым нарекли люди свои лучшие упования.— Надежда,— повторил Семен,— на всю жизнь для меня надежда. Искал над Доном тебя и не нашел, а вот через несчастье, какое случилось со мной, добыл свою долю.

У Семена в груди точно птица легкокрылая. Вот-вот вырвется и полетит ввысь. Как высказать девушке свою любовь? Как сказать, что именно ее мечтал встретить, назвать женой на всю жизнь? Понимал — в эти минуты совершается самое важное для него. И хотя не услышал еще ответа, но тепло руки Надийки переливалось в его руку, проникало к самому сердцу, горячей волной наполняло все существо.

— Моя? — спросил он дрогнувшим голосом.

Девушка подняла на него глаза, заснявшие ярче звезд, и твердо ответила:

— Твоя.

И глубине темного неба вспыхнула зарница, словно желанный ответ Надийки озарил Семену путь среди суровой темноты ночи.

...Бил крылами в сухой траве перепел. Розовея, занималась заря. И когда Семен и Надийка подошла к хате, нм навстречу со скамьи поднялись Мария и Нечипор.

Семен, не выпуская руки Надийки, сказал им взволнованно:

— Благословите нас!

— Я не поп,— отозвался со смехом Нечипор. Обнял, широко раскинув руки, Надийку и побратима, и голос его зазвенел: — Рад за вас обоих.

Надийка вырвалась, кинулась к сестре, прижалась к ее груди. Мария гладила ее по голове, приговаривала:

— Вот и встретила ты свое счастье, сестра.

А Семен Лазнев мечтал вслух:

— Кончим войну — заберу я у вас свою Надежду и поедем к нам на Дон. Вот обрадуется моя старушка! Уже сколько времени хлопочет, чтобы я женился. Хорошая она у меня. Вот увидишь, Надийка, полюбишь ее, как мать родную.

Сестры ушли в хату, а Семен и Нечипор все еще сидели на лавочке, встречая восход солнца, и вели тихую нескончаемую беседу. А в мыслях у каждого одно было: когда уж этой войне придет конец? Неужто снова паны-ляхи саранчой поползут на Украину! Нечипор, подумав, посоветовал другу:

— Возьми нареченную свою, брат, и поезжай к себе на Дон. Довольно повоевал с нами, щедро полил своею кровью землю нашу.

— Почто совет такой даешь, друг? — обиделся Семен.

— Э, брат, война лютая, может и беда приключиться, не приведи господь...

Опечалился, замолчал Нечипор. И правда, поедут они опять в войско, опять станут биться с врагами, как бы не сложил голову Семен Лазнев...

Разговор с Нечипором встревожил Семена. Может, и вправду, подумал, взять Надийку и на Дон податься? Еще неделя — и он уже сможет свободно сидеть в седле. Но отмахнулся от соблазна. Нет! Негоже донскому казаку так поступать. Слыхано ли такое, чтобы казак с Дона покинул в битве своего побратима, казака с Днепра? Не бывало такого никогда!

— Нет, брат,— возразил убежденно Семен Лазнев,— не было в казацком роду Лазневых таких воинов, которые бы только свою хату берегли да о своем счастье заботились. Не невесту пришел я искать в ваш край, а волю защищать, и потому совет твой не принимаю. Суждено нам с тобой еще повоевать в одной казацкой лаве, под бунчуком гетмана Хмельницкого. Ведь если на мой Дон беда обрушится, разве не прискачешь на помощь?

— Быстрее ветра примчусь,— тихо и твердо сказал Нечипор Галайда, и Семен благодарно пожал ему локоть.

— Вот видишь?

— Вижу и разумею тебя. Еще пам судьба стремя в стремя казаковать.