Перейди за Иордан. Судьба сильной женщины на переломе эпох

Когда у мамы появился новый велосипед, старый пошел на запчасти. После этого и папин велосипед приобрел приличный вид. Правда, он не блестел и у него не было цветной сеточки на заднем колесе, но зато это был настоящий боевой конь и верный папин друг.

Девочка Аля

Папа… Такое дорогое слово…

Папа, такой добрый и такой влюбленный в свою геологию, в поиски чистых вод и осушение болот дивной земли Колхиды.

Он часто брал с собой Алю в экспедиции: и к вершинам снежных гор, откуда брали начало ручейки, сливающиеся потом в реки, и на равнины, покрытые болотистыми кочками, между которыми стояла темная вода, рассадник малярии.

А еще на берегу моря под Сухуми, в своем огромном саду, папа разводил удивительные растения. Он приносил их осторожно, как маленьких детей, из таинственного ВИРа (Всесоюзный институт растениеводства), и назывались они тоже таинственно: леимкваты, кинканы, цитроны, аннона, бэра… Папа выкапывал ямки, лил туда подогретую на солнце воду и сажал в них свои сокровища. Все молча, сосредоточенно, записывая что-то в походный блокнот. Аля хлопотала рядом, тоже молча, наблюдая, запоминая и впитывая в себя всю серьезность происходящего.

С папой она плавала далеко-далеко в море. Он плыл на боку, а она держалась за его плечо. Так они уплывали вглубь, пока берег не превращался в тонкую полоску, а кругом была лишь синь воды, синь неба и тишина… и от этого казалось, что ты попал в какой-то другой, незнакомый и радостный мир, из которого не хотелось никуда возвращаться. Они почти не разговаривали, оба погруженные в тихую радость общения с морем…

Но, видно, девочка еще и еще жаждала этого общения. Часто, когда весь дом затихал, она в темноте соскальзывала с кровати и бесшумно выходила из своей комнаты. По дорожке сада, под сенью огромных апельсинов она пробиралась к калитке, а от нее по тропочке в ежевике, по прибрежной гальке к самой воде. Здесь останавливалась, прислушивалась, ничего не видя в темноте южной ночи. Но постепенно глаза привыкали, небо виделось более светлым, а море было темное, огромное. И оно спало у ее ног…

О чем думала эта девочка? Что тянуло ее из мягкой постели к холодным ночным камням и темной воде? Но для нее эта вода была живая, эта вода вздыхала, тихо набегая на берег и обнимая его. Вздыхала и девочка, лежа на спине и глядя на черно-синее небо, усыпанное звездами. И из ее глаз текли теплые слезы, текли по щекам, по шее и капали на остывшие камни…

А губы шептали: «Как Ты все устроил? Как у Тебя красиво! и как мне хочется к Тебе…»

«Нельзя, нельзя… Еще рано», – как бы слышала она в ответ и от этого еще сильнее плакала.

Иногда она так и засыпала. И просыпалась на рассвете от холодного бриза. Просыпалась успокоенная, тихая и бесшумно возвращалась домой. Натянув одеяло, она опять засыпала крепким безмятежным сном. Утром папа не разрешал ее будить, ведь обычно она сама вставала рано. Он, видимо, знал о ее ночных путешествиях. Знал и молчал.

В это время папа писал большую работу об осушении болот Колхиды, которую Сталин призвал превратить из малярийного края в здравницу страны. За плечами папы был большой опыт, он обошел всю Абхазию и Аджарию, провел гидрогеологическую съемку Черноморского побережья от Сочи до Батуми и теперь почти все время работал дома.

Мама уезжала на работу рано. Она была архитектором, строила мосты через бурные реки, строила красивые школы и вокзалы, похожие на дворцы.

Аля оставалась дома с папой. Утро он начинал с того, что тщательно убирал столовую: ничего в ней не было лишнего, подоконники были пустые, открытые окна без занавесок выходили в сад, и через них в комнату свисали то черешни, то грозди винограда – вся комната была как бы продолжением сада. Папа развешивал по стенам карты, схемы, на столе и на полу раскладывал таблицы, зарисовки шурфов, образцы глин, песчаников и камней. Папа писал. Девочка сидела на пороге распахнутой двери, а в углу, на печурке, которая летом служила тумбочкой, тихо играл патефон – Козловский, Лемешев, Барсова, Эмиль Гилельс, Коган, Юдина…

1941 год, весна. Пятый класс окончен на все пятерки. Папа берет ее с собой в Москву на доклад о проделанной работе. Они будут жить у знаменитого профессора, папиного руководителя и друга.

Москва. Большой Спасоглинищевский переулок, что выходит на улицу Маросейка. Огромная профессорская квартира, пропитанная запахом старых книг и древностей. Здесь все говорят спокойно, двигаются не спеша и уважают друг друга. И этот мир старой квартиры передался девочке, и она чувствовала себя в нем просто и уютно. Часами листала она толстые книги и редко беспокоила папу вопросами. А по вечерам папа со своим другом до глубокой ночи склонялись над картами.

Днем Аля выходила в глухой, как колодец, двор и играла с детьми в мяч о стенку. И подружилась она с милой девочкой Олей, и полюбила ее всей душой. Какая это радость – друг, и какое это счастье – иметь друга. Друг! Это так много, это так важно, это навсегда!