Переигровка – 5 Фарватер Чижика

– Видел. Мы все его видели, то есть Бочарова, Стельбова и я. Редакция журнала. Договорились о встрече, посидели за кальвадосом… Только не в Париже, а в Лозанне.

– И Сименон дал вам повесть?

– Думаю, в порядке эксперимента.

Библиотекарша вздохнула.

– Лозанна, Сименон, кальвадос…

Потом вздохнула ещё раз и продолжила:

– Девяносто процентов книг научного фонда в течение трех лет остаются невостребованными. На самом деле – больше, просто статистику мы ведем за три года. Книги лежат мёртвым грузом. И если насчет Гоголя с Белинским есть надежды, что когда-нибудь их все-таки станут читать, то насчет монографий… Ну кому, скажите, нужен труд Бошьяна тысяча девятьсот сорок девятого года «О природе вирусов и микробов» сегодня? Только из любопытства разве почитать. Как курьез. Но люди заняты, им некогда рассматривать курьезы прежних лет. Бошьян ладно, это все-таки казус известный. Куда больше книг никаких – унылые компиляций середины прошлого века, устаревшие ещё до того, как попали в типографию.

Из десяти процентов востребованных книг пять процентов записаны за сотрудниками кафедр, и находятся у них годами – кто-то пишет диссертацию, кто-то просто положил на полку и надеется прочитать, но всё как-то некогда. Или поздно. Научные монографии устаревают быстрее, чем учебники: учебники читают ради базовых знаний, монографии же интересны знаниями свежеобретёнными. И, наконец, все серьезные преподаватели заказывают для личных библиотек новые книги по планам издательств через «Медкнигу», «Научную книгу» и им подобным. Заказы как правило принимаются и как правило исполняются.

– А оставшиеся пять процентов?

– Это студенты, интересы которых шире учебной программы. Ищут, читают, думают. Но наших возможностей почти достаточно. Почти – потому что невозможно предсказать, что закажет такой студент завтра. А если невозможно предсказать – невозможно и запастись. В конце концов, есть межбиблиотечный абонемент и есть московские библиотеки, та же Ленинка.

– То есть и в научных книгах нужды нет?

– Вам лучше пройтись по кафедрам. Это и проще, и полезнее.

– Проще?

– Конечно. Вы привозите книгу из Швейцарии или Канады, и, как частное лицо, передаете её профессору или доценту. Никакого Главлита, никакой бюрократии. А профессор или доцент донесут то, что нужно, до студентов.

– Возможно, возможно, – Евгения Максимилиановна сказала то, что я решил инстинктивно на первом курсе. Прочитал сам – отдай в группу. Или на кафедру. Если попросят.

– А у нас есть очень любопытные книги, – она подошла к шкафу и достала солидную книгу ин-октаво в переплете черной кожи. – После войны нам доставили много книг из Германии. В счет репараций. Я, тогда девчонка, старательно их оформляла. Только вот большинство книг тоже остались невостребованными. Не по-русски написано, да и вряд ли это актуально – то, что написано.

Я взял книгу, раскрыл. Средневековая латынь.

«Кто в эту книгу заглянуть дерзнет, того Кромешный Ужас унесёт».

– Да, вряд ли актуально. Но любопытно. Значит, как я понял, библиотеку интересуют книги остросюжетные? Детективы, приключения, фантастика?

– Читателей интересуют, – поправила меня Евгения Максимилиановна. – Мы работаем для читателей.

– Разумеется, разумеется. Хорошо, мы посмотрим, что можно сделать.

– Мы? – библиотекарша невольно – или вольно – выделила местоимение.

– Николай Второй, да. Мы – это редакция «Поиска». Знаете, в процессе работы завязываются связи. Мы им свои книги, они нам свои, и вообще…

– Связи – это прекрасно, – нотки сомнения в голосе слышались явственно. Обещают многие, а вот выполняют обещания единицы.

– А пока… Я на днях уезжаю на турнир, в Москву. Хочу взять эти книги, – я показал на сборник молодых дальневосточных писателей, «Растеряеву Улицу» Успенского и Чёрную Книгу.

– Эти – пожалуйста, но вот эта… – она с сомнением посмотрела на Чёрную Книгу. – Впрочем, берите, берите.

Действительно, кому доверять, как не мне, пообещавшему, пусть неявно, фантастику и детективы, человеку, который пьёт кальвадос с Сименоном и которому сам Леонид Ильич вручил орден Красной Звезды.

Мне доверять можно. Даже книгу из закрытого фонда.

И мне доверили.

Из библиотеки я прошёл в деканат. Отнести заявление: в связи с участием в чемпионате Советского Союза по шахматам (высшая лига) прошу предоставить паузу в обучении с двадцать шестого ноября по тридцать первое декабря. Индивидуальный график бумаги не отменял, индивидуальный график и заключается в подобных бумагах.

Секретарша бумагу приняла, но сказала, что меня хочет видеть ректор.

Хочет – увидит, и я пошёл к ректору.

Товарищ Мурфенко принял меня как родного. Спросил об учёбе, всё ли хорошо, не нужно ли какой помощи. Потом перешёл к делу.

– Нам пришло письмо из Министерства. Относительно вас, Михаил Владленович, – он сделал паузу.

Я паузу оценил, и придал себе заинтересованный и немного тревожный вид. К нам едет ревизор.

– В министерство, в наше министерство, пришло письмо из Ливии, из ливийского министерства здравоохранения. Благодарственное письмо. За то, что вырастили такого доктора, как Михаил Чижик.

Я убрал тревогу.