Перекати-поле

Результат анализа доктор Томас огласил за день до того, как мальчики должны были уезжать. Мейбл при этом не присутствовала. Доктор Томас хотел пригласить ее, но Трею уже исполнилось восемнадцать, он был совершеннолетним и изъявил желание прийти без нее. Доктор с его разрешения поделится результатами обследования с тетей Мейбл позднее.

— Есть новости наполовину хорошие и наполовину плохие, Трей, — начал доктор Томас, показывая ему рисунок мужских гениталий. — Давай начнем с первого. — Ручкой он показал участки яичек, которые у Трея сильно пострадали при воспалении от вируса свинки в результате задержки с лечением этого заболевания. — Ты перенес состояние, которое называется орхит, — сказал он. — Из школьного курса биологии ты знаешь, что клетка спермы похожа на головастика, размахивающего своим хвостом. Клетки спермы без своих жгутиков остаются неподвижны и не могут плавать.

— Что вы хотите этим сказать, док?

— Анализ твоей спермы показал, что у тебя клетки спермы имеют ненормальную форму и не могут плавать.

— Что это означает?

— Это означает, что в настоящее время ты стерилен. Другими словами, твои сперматозоиды после эякуляции не могут двигаться вперед из вагины к матке, но твое сегодняшнее состояние не является приговором на всю жизнь. У тридцати шести процентов молодых людей через три года после выздоровления от свинки может сохраняться неправильная форма клеток спермы. — Доктор Томас отложил рисунок в сторону и, сцепив пальцы в замок, с сочувствующим видом посмотрел на Трея. — Если бы ты обратился ко мне при первых симптомах болезни…

Он шел сюда, готовясь услышать самое худшее, но все-таки это был Трей Дон Холл, заколдованный чудо-мальчик. Он всегда избегал негативных последствий своих поступков.

— Вы говорите так, будто я попадаю как раз в оставшиеся шестьдесят четыре процента, — сказал он.

— Я не стану тебя обманывать, Трей. Ткани в твоих яичках очень серьезно пострадали. Ты прожил с этим уже два года, и… какое-то улучшение представляется мне крайне маловероятным.

— А в чем же тогда состоит наполовину хорошая новость?

— У тебя яички не атрофируются, но… — он с извиняющимся видом развел руками, — нельзя с уверенностью сказать, что это и дальше будет так.

— Какое это имеет значение в уже сложившейся ситуации?

— У одной трети мальчиков, у которых был орхит, вызванный свинкой после наступления половой зрелости, наблюдается сжатие одного или даже двух яичек. Ты молод и силен. Ты ведешь здоровый образ жизни. Живешь в семье с хорошим уходом. Возможно, что тебя минует хотя бы эта опасность.

Каждый третий. Теперь по утрам до конца жизни он будет проверять свои яйца. Суровая реальность пахнула на него леденящим холодом, и он оцепенел. У него никогда не будет сына… или дочери. Ему никогда не стать отцом. Кэтрин Энн никогда не будет матерью — у нее не будет детей от него. А эта девушка, будучи сиротой, наверняка мечтает о детях. Она точно хотела бы иметь семью.

— Скольких людей необходимо известить об этом? — спросил Трей.

— Никого, если ты сам не дашь на это своего согласия. Это конфиденциальная информация, которая остается только между врачом и пациентом.

— Хорошо. Я хочу, чтобы об этом никто не знал. — Трей поднялся на негнущихся ногах, читая в полном сочувствия взгляде доктора Томаса немой вопрос, касается ли это и Кэти.

К поездке они обзавелись новой одеждой. Мейбл настояла на том, чтобы купить ему легкую спортивную куртку и брюки, которые он наденет в самолет, а Берт удивил Джона дорогим темно-синим блейзером от «Хики-Фриман» и широкими брюками. «Чтобы они там у себя во Флориде знали, что мой мальчик — не какая-нибудь деревенщина», — заявил Берт. Глядя на них в аэропорту, таких высоких, крепких и красивых, Кэти поражалась тому, как щедро их одарила природа. Казалось, ни один Божий дар не минул их. И все же под внешним восхищением ими обоими в душе у нее таилось странное дурное предчувствие. Что-то изменилось в Трее за последние двадцать четыре часа, не считая приступов дурного настроения, которые на него иногда накатывали. Вчера вечером он отпросился, чтобы не встречаться с ней, сославшись на то, что ему нужно собирать вещи в дорогу. Обычно за него это делала Мейбл. Заметив восхищенные взгляды, которые бросали на них другие пассажиры, она поймала себя на мысли, которая, словно холодная как лед пуля, пронзила ее мозг: «Возвращайся ко мне, Трей».

Перед тем как идти с Джоном на посадку, Трей отошел с ней в сторону, чтобы попрощаться наедине. Она с трепетом ждала, что он повторит вслух их обычное прощание, но на этот раз Трей этого не сделал.

— Я буду по тебе скучать, — произнес он вместо этого и поцеловал ее между глаз, впервые за все случаи их расставаний.

И теперь уже она сказала:

— Не забывай меня, пока тебя здесь не будет.

— Как бы я смог? — ответил Трей и добавил: — Я оставляю тебе свое сердце.