Переходы от античности к феодализму

Но введение новой религии было намного более простым шагом в консолидации княжеств, нежели переход от служилой к землевладельческой знати. Мы видели, что появление дружинной системы повсеместно свидетельствовало о разрыве с узами родства как основным принципом социальной организации; дружина служила порогом для перехода от племенной к феодальной аристократии. Как только возникает такая княжеская дружина, – группа представителей знати из различных родов, составляющая личное военное окружение правителя, которая экономически существует за счет доходов его личного хозяйства и доли в его военной добыче, получаемых в обмен на верность в бою и помощь в управлении, – она обычно становится главным инструментом княжеской власти. Тем не менее для появления из дружины действительно феодальной знати нужно было совершить следующий важный шаг – ее территориализацию в качестве землевладельческого класса. Иными словами, компактная группа княжеских телохранителей и воинов должна была быть рассеяна для того, чтобы превратиться в феодальных господ с провинциальными имениями, полученными в обмен на вассальные обязательства перед монархом. Этот структурный переход неизбежно таил в себе большую опасность, так как на заключительном этапе этого развития всегда возникала угроза утраты достижений первого этапа и появления анархической местной знати, не подчиняющейся никакой централизованной королевской власти. Затем неизбежно появлялась опасность распада первоначального монархического государства, единство которого парадоксальным образом было не так уж сложно гарантировать на менее развитом дружинном этапе. Таким образом введение стабильной и интегрированной феодальной системы было необычайно трудным процессом. Она появилась на Западе спустя несколько столетий после неуверенных исканий периода Темных веков и была, наконец, консолидирована в обстановке общего краха единой королевской власти в X веке – пять столетий спустя после германских нашествий. Поэтому не удивительно, что на востоке также не было никакого линейного прогресса от первых династических государств Пржемысловичей, Пястов и Рюриковичей к полноценным феодальным системам. Напротив, в каждом случае – в Богемии, Польше и на Руси – происходило возвращение к политическому хаосу – дробление или исчезновение и княжеской власти, и территориального единства. [360] При рассмотрении со сравнительной точки зрения, эти превратности ранних государственных систем на Востоке были связаны с проблемой создания сплоченной феодальной знати в едином королевском государстве. Это, в свою очередь, предполагало создание закрепощенного крестьянства, привязанного к земле и поставляющего излишки для развитой феодальной иерархии. Феодальная система была невозможна по определению, пока не было крепостной рабочей силы, поставляющей для нее непосредственных производителей. На Западе окончательное появление и распространение крепостничества произошло только в X веке после опыта Темных веков и Каролингской империи, которая завершила их. Типичное сельское хозяйство продолжительной эпохи с V по IX век было, как мы видели, очень гетерогенным и неопределенным по своей социально-экономической структуре – в нем сосуществовали рабы, мелкие землевладельцы, свободные арендаторы и зависимые крестьяне. На Востоке никакого предшествующего рабовладельческого способа производства не было, поэтому начало всякого перехода к крепостничеству неизбежно происходило иначе и было более грубым. Но и там в первое время после установления государственных систем сельское общество всюду было гетерогенным и переходным – крестьянская масса еще не пережила закрепощения. Восточноевропейский феодализм родился только после необходимого подготовительного периода.