Перехваченные письма

У меня есть кое-какие основания думать, что моя поездка состоится, но я суеверна: никому не говорите об этом. Если найдете время, сообщите как можно скорее дату вашего возвращения в Париж. С трудом могу вообразить себе радость быть у вас и у Анн, невелика беда, что столица далеко… Только никому ни слова.

Большое спасибо за обещанный приют. Я думаю, что в этом смысле речь идет только о сентябре (второй половине), когда у Иды[345] будет жить ее сын. Прошу вас позвонить Иде и объяснить ей положение вещей. Скажите, что она не должна по телефону упоминать ваше имя (упоминавшееся в предыдущих разговорах) или говорить о том, что я поселюсь у нее не сразу.

Получила письма Ольги, датированные апрелем. Но ведь с апреля было много волнений, пока я их дождалась. А я вас так расхваливала, рассказывая им о вас, что такая задержка казалась немыслимой… Не думайте, что вы когда-нибудь избавитесь от моих шпилек.

Я понимаю, что пронеся некоторое время знамя лен[инизма], Вы перешли к другой крайности, но мне кажется, что Вы немного несправедливы к другим. Не все столь бесстрашны, как вы, мсье Д'Артаньян! Так что будьте более снисходительным и терпимым.

Slovom est о tchom potrepatsa! Софи (отныне)[346].

* * *

Я уезжаю 22 сентября ежедневным поездом, и попрошу девушку сообщить вам телеграммой день моего прибытия — напр.: «Позвоните моей маме в воскресенье или понедельник».

Посылаю список, который я не могу везти в чемодане.

* * *

Cher ami[347], несколько слов из Женевы, чтобы вы не забыли совсем о моем существовании.

Что касается Sylviane, то дело не в полотенцах, меня беспокоит сама Sylviane. Я позвонила ей, и голос ее был странный. Я знаю, вы все объясняете (любую женскую хандру) тем, что у девушки нет мужа, и страдаете (от избытка христианства, а, по-моему, от татарского атавизма), что не можете сразу жениться на всех одиноких девушках. Но я боюсь, что хуже. Словом, если захочется, позвоните ей и поговорите с ней мило (но не давая обещания жениться на ней).

Хочу сообщить вам, что я вернусь 4-го ноября вечером и что Иды в это время не будет в Париже и Вы можете sans danger me t'el'ephoner ce que vous avez d'esappris de faire[348]. Жить пока буду у нее.

Мне нужно самое трудное: иметь с вами деловой мужской разговор о возможностях и невозможностях отсылки книг в Москву. Не права ли была я, когда писала бородачу, что у вас больше возможностей с книгами и письмами, чем у Никиты Струве, или я ввела их в заблуждение?

Из интервью Натальи Столяровой

Кто был любимым композитором Поплавского — Вагнер, может быть?