Перекличка мертвых

Полицейских в форме было почти не видно, так же как и распорядителей, отвечающих за порядок. Люди целыми семьями шли от Морнингсайда, Толлкросса и Ньюингтона. Ей попалось человек пять знакомых и соседей. Процессию возглавлял лорд-провост. Кто-то пустил слух, что Гордон Браун тоже здесь. Планировалось его выступление перед собравшимися, в связи с чем принимались повышенные меры безопасности, хотя в штабе операции «Сорбус» его отнесли к категории «малого риска», поскольку он активно высказывался за справедливость международной торговли. Шивон еще накануне ознакомилась со списком знаменитостей, которые намеревались осчастливить город своим присутствием: конечно, Гелдоф и Боно; возможно, Эван Макгрегор; Джулия Кристи, Клаудиа Шиффер, Джордж Клуни, Сьюзен Сарандон…

Пройдя вдоль строя участников марша, она направилась к главной эстраде. Играл оркестр, несколько человек самозабвенно танцевали. Большинство просто сидело на траве, наблюдая за тем, что происходит вокруг. Неподалеку раскинулась целая деревенька палаток с детскими аттракционами, медпунктами, пунктами сбора подписей под петициями, выставками. Там продавались предметы народных промыслов, раздавались рекламные листовки. В киоске одного таблоида желающие могли получить плакат с лозунгом «Оставим бедность в прошлом», написанным под названием самой газетенки, которое демонстранты тут же отрывали. В небо то и дело взлетали воздушные шарики. Самодеятельный духовой оркестр маршировал кругами по полю, вслед за ним двигался ансамбль африканских шумовых и ударных инструментов. Еще больше танцующих; еще больше улыбок. Теперь Шивон почувствовала, что все будет хорошо. Этот марш обойдется без инцидентов.

Шивон взглянула на дисплей мобильного телефона. Никаких сообщений. Обе ее попытки дозвониться родителям оказались безуспешными. Поэтому она решила еще раз обойти поле. Перед автобусом с открытым верхом была возведена еще одна эстрада – поменьше. Здесь стояли телекамеры, перед которыми у людей брали интервью. Шивон узнала Пита Постлетуэйта и Билли Бойда; мелькнуло лицо Билли Брэгга. Из всех актеров сейчас ей больше всего хотелось завидеть Гаэля Гарсию Берналя – вдруг он и в жизни такой же красавчик, как на экране.

Очереди к фургонам, где продавали вегетарианскую еду, были гораздо длиннее тех, что выстроились за гамбургерами. Она и сама одно время вегетарианствовала, но несколько лет назад Ребус совратил ее с пути истинного, суя ей под нос свои рулеты с беконом. Она решила было вызвать его сюда. А что ему еще делать? Разве что валяться на диване или восседать на табурете перед стойкой в баре «Оксфорд». Но вместо этого отправила сообщение родителям, а потом снова двинулась вдоль колонны, ожидавшей сигнала к маршу. Высоко над головами раскачивались транспаранты и лозунги, свистели свистульки и дудки, стучали барабаны. Сколько энергии тратится впустую… так наверняка сказал бы Ребус. Еще он сказал бы, что все сделки между политиками уже заключены. И был бы прав: парни в штабе операции «Сорбус» говорили ей то же самое. «Глениглс» нужен лидерам стран для того, чтобы потусоваться и попозировать перед камерами. Все уже согласовано более мелкими сошками, главные среди которых – министры финансов. Остается только поставить на давно подготовленных документах восемь подписей, что и будет проделано в последний день саммита «Большой восьмерки».

– И во что же все это обойдется? – поинтересовалась тогда Шивон.

– Ну где-то миллионов в сто пятьдесят.

Услышав это, старший инспектор уголовной полиции Макрей тихонько ахнул. Шивон лишь молча поджала губы.

– Я знаю, о чем вы подумали, – продолжал штабист. – Ведь на эти деньги можно купить столько лекарств…

Продолжая продираться сквозь толпу в безуспешных поисках родителей, Шивон вдруг краем глаза заметила какое-то яркое пятно. Масса желтых курток двигалась по Медоу-лейн. Последовав за ними, она свернула за угол на Баклу-плейс.

И замерла как вкопанная.

Человек шестьдесят облаченных в черное демонстрантов были зажаты в кольцо чуть ли не сотней полицейских. Демонстранты надрывно дудели в рожки. Их лица скрывались за солнечными очками и черными шарфами. Некоторые натянули на головы капюшоны, кто-то повязал бандану. Ни пестрых плакатов, ни улыбок на лицах. От полицейских эту ораву отделяли только плексигласовые щиты. На одном таком прозрачном щите уже красовалась эмблема анархистов, нарисованная спреем. Протестующие напирали, пытаясь пробиться к Медоуз. Но полиция придерживалась другой тактики: главное – остановить. Остановленное стадо, значит, контролируемое стадо. Шивон была поражена: коллеги, видимо, узнали о приближении бунтарей. Они быстро стянули силы, чтобы купировать конфликт. Отдельные прохожие замедляли шаги, не зная, поглазеть ли на происходящее или спешить на Медоуз. Кое-кто уже вытаскивал мобильники с камерами. Шивон еще раз оглянулась, опасаясь сама попасть в кольцо оцепления. Из-за живого заслона слышались иностранные слова: то ли испанские, то ли итальянские.