Перекрёстки Эгредеума

Мне известно, кто напал на твой остров и уничтожил всех его жителей. Твоя семья погибла от рук моих сородичей. Водные Духи показали мне лицо того, кто, нарушив приказ вождя, вынес младенца из горящего замка Картреф.

Я хорошо знал этого доброго мальчика прежде — до того, как он вошёл в чёрную башню под расплавленным небом. И не желал бы встретить то существо, которым он теперь стал.

Хранитель стоял бледный как полотно.

— Пророчество гласит, — старик перевёл взгляд на короля, — что лишь твоя последняя дочь сможет избавить наш мир от ужасного зла, призванного её предками из темнейших космических бездн.

— Эмпирика? — удивлённо вымолвил Ингрид. — Но как…

— В ней течёт древняя кровь бессмертных ашей. Я не знаю, как она это сделает. И даже Водные Духи Суапнила не знают — эта тайна чуждого им народа, враждебного, непримиримого и непобедимого.

Возвращайся к ней, король Ингрид, пока чёрное зло не овладело её сердцем. Когда она ступит во Тьму за гранью миров, судьба Эгредеума будет решена. И только от неё зависит участь нашей планеты.

Вдалеке послышался протяжный гул. В шатёр вбежал запыхавшийся ординарец Дэйджен.

— Ваше величество! Демоны над холмами!

— Собрать всех генералов. Приготовиться к обороне.

Старик покачал головой.

— Ты идёшь на смерть, король Ингрид.

* * *

— Как скоро мы будем на Кануме? — в голосе внезапно показавшегося на палубе Ир-Седека слышалось недовольство. — Я больше не могу выносить эту качку!

— Скоро, — устало отозвался Хранитель.

Раненный феоссар покосился на принца с нескрываемым презрением и отвернулся к океану, процедив сквозь зубы:

— Паникёрка ашмарова…

— Как много воинов в других отрядах? — не унимался Ир-Седек. — Мне потребуется защита на случай визита моих мятежных подданных. Не говоря уже о том, что нужно усмирить бунт. Вы гарантируете, что король Ингрид намерен это сделать?

Услышав имя отца, Эмпирика бессильно осела на верхние ступени трапа, зажимая рот рукой. Тихий стон сорвался с её губ.

Хранитель кинулся к люку с быстротой молнии.

Миг — и она снова в его руках, готовых защитить её от всего мира. Но много ли в этом проку, если самая страшная угроза — в ней самой, а непоправимое зло уже случилось?

Она отстранилась, схватившись за леера, и молча отвернулась. Из-за всепоглощающего чувства вины даже смотреть на Хранителя было невыносимо.

— Так что же насчёт других отрядов?.. — снова начал принц.

— Других отрядов нет, идиот! — рявкнул Белтейн, бросаясь к нему со сжатыми кулаками.

Хранитель резко выставил руку, преградив ему путь.

Ир-Седек отшатнулся, спотыкаясь. От неожиданности и возмущения он словно потерял дар речи.

— Вон, — холодно бросил Хранитель воину, и тот, стиснув зубы, не глядя на принца, покинул палубу.

— Это правда? — наконец выдохнул рат-уббианец. — Вы… обманули меня! Как вы только… — Ир-Седек с трудом подбирал слова, задыхаясь от возмущения.

— Вам лучше вернуться в каюту и отдохнуть, — сухо откликнулся Хранитель.

Когда они с принцессой остались вдвоём, то долго стояли, глядя на воду, и не решались нарушить воцарившееся молчание.

Наконец, Эмпирика тихо спросила:

— Как это случилось?

* * *

Над холмами поднимался тяжёлый дым. Угольно-чёрное небо на севере ритмично вспыхивало кровавыми всполохами, вторя чудовищным ударам незримых боевых барабанов. Звуки эти — гулкие, утробные, рокочущие — терзали оглушённое пространство, набрякшее гнетущей тяжестью загустевшего воздуха, которым стало трудно дышать. До тошноты омерзительные вопли и дикий рёв, примешиваясь к ним, рождали немыслимую дисгармонию, разъедающую привычное звучание мира грохочущим ржавым скрежетом.

Крики команд, бряцанье доспехов, топот ног, взмахи крыл редких перепуганных трагов, сбрасывающих наездников, звон мечей, стоны боли и смерти — всё тонуло в демонической какофонии.

Ветер — порывистый, стремительный и в то же время какой-то более плотный, вязкий — разносил над долиной едкий смрад гари с гадостной примесью чего-то сырого, замшелого и гниющего.

Красная пелена застилала взор, медленная мглистая муть ползла от холмов к лесу, размывая видимый мир. Словно кровавые брызги, взвешенные в вязком воздухе. Даже время текло по-другому: то густело, размазывая мгновения, то обрывалось и проваливалось мерцающими пустотами, ломая последовательность событий.

Вот Хранитель выглянул из шатра. Громадные крылатые твари, отделяясь от чёрных туч, стремительно приближались к лагерю.

Миг — и он тонет в красном тумане, щурясь от едкой дымки.

Кровь на лице. Кровь во рту. Мерзостный густой запах. Одуряющие сладковатые миазмы. Дышится через силу.

Голова идёт кругом. Рука сжимает меч из последних сил.

Шатаясь, он поднимает голову — а над ней небо исходит кишащей и извивающейся чернотой.

Полчища демонов.

Миг — и он едва успевает уйти от удара рогатой чёрной фигуры, словно из ниоткуда прыгнувшей на него с мечом.

Сквозь мутную пелену с высоты повсюду падает что-то, и, присмотревшись, он различает изувеченные тела воинов и растерзанных трагов.

Он один. Почему он один?!

Миг — и под ногами сплошное месиво, вязкое болото, в котором кровь мешается с грязью.

Рваные жёлтые стяги.