Перекрёстки Эгредеума

Эмпирика стиснула зубы, изо всех сил напрягая воображение. Вот ликующие солдаты королевской армии в сверкающих доспехах возвращаются из Карахии в столицу, и король Ингрид в окружении дочерей-воительниц встречает радостную весть в янтарном дворце. Вот пышный бал в пиршественном зале, и Хранитель с Эвментарой самозабвенно кружатся в танце…

Внезапно сознание содрогнулось от отвратительного скрежета:

— Лучше бы ты меня послушалась, настырная девчонка!

Туманная фигура, на глазах увеличиваясь и уплотняясь, угрожающе нависла над принцессой, и за спиной посланника вдруг распахнулись огромные чёрные когтистые крылья, а сам он стал похож на одного из отвратительных всадников, напавших на отряд у моста. Тело его покрывала чёрная кора с длинными шипами и мерзостными наростами, а голову венчала корона ветвистых рогов. Провалы бездонной тьмы зияли на месте глаз, носа и рта.

Чужая злая воля крепко опутала Эмпирику вырастающими из тумана переплетёнными корнями мёртвых деревьев, сковала по рукам и ногам, а когтистая лапа демона схватила за горло. Принцесса не могла ни вскрикнуть, ни вздохнуть. С ужасом она обнаружила, что мысли больше не подчиняются ей и сознание неотвратимо тонет в непроглядной вязкой тьме, твёрдой, как камень.

— Эмпирика, проснись! Умоляю, просыпайся же! — Хранитель отчаянно тряс её за плечи, как тряпичную куклу.

Лицо принцессы было бледным, без кровинки, а губы посинели. Расстегнув высокий воротник её дорожного платья, воин хлопал её по щекам, но она не приходила в себя. Казалось, она перестала дышать…

Хранитель похолодел от ужаса. Он не мог допустить, чтобы на его руках погибла единственная наследница королевского престола. Последняя надежда. Он не мог нарушить данную Ингриду клятву. Зачем только он позволил ей…

Эмпирика резко дёрнулась и закашлялась.

— Хвала Радошу! — выпалил воин, всё ещё крепко держа её за плечи.

— Радошу? — скривилась принцесса, с трудом восстанавливая дыхание. — Не думаю, что он тут как-то причастен.

* * *

— И что это, скажи на милость, было? — тщетно силясь придать голосу обычное спокойствие, Хранитель протянул спутнице флягу с остатками воды Игл-Атта, студёной и свежей, как мята.

Эмпирика, так и сидящая у камня, взяла её не глядя и, повертев в руках, вернула обратно. Задумчивый взор — в непроглядной дали позади видимого мира.

— Ир-Птак, — вымолвила она наконец. — Вернее, одна из его невоплощённых мыслеформ.

— Стоило ли так рисковать ради бессмысленных опытов?

— Отрицательный результат — тоже результат. Зато я кое-что узнала: эти существа и, вероятно, сам Ир-Птак не принадлежат физической реальности. Он и вправду призрак, туманное сознание, грезящее самим собой. Возможно, его цель — вновь обрести подлинную жизнь. Вместе с ашами. Вместе… с прежним миром, которым они владели.

— Э-э… Что?

Принцесса вздохнула, собравшись пуститься в нудные объяснения, но протяжный грохот прервал беседу.

Они с Хранителем разом повернулись к массивным воротам, объятым чудовищной метаморфозой.

Каменные блоки, точно кубики детского конструктора, отделялись от арки, обнажая непроглядный проход, устланный хладным дыханием тьмы, что медленно выползало наружу сиреневатым клубящимся паром. Отделялись — и застывали в воздухе.

Хранитель вскочил мгновенно, заслоняя собой Эмпирику — и застыл, выжидая, обнажив сияющий меч.

Из темноты выступили две фигуры, в одной из которых — той, что пониже и посветлее, — поражённые наблюдатели с ужасом признали принца Ир-Седека.

Вторая же принадлежала демону Чиатумы.

— Это последний, — кивнул Ир-Седек, указывая на Хранителя.

Чёрная тварь в послушном безмолвии подняла клинок.

Эмпирика рухнула как подкошенная, схватившись за голову, пронзённую изнутри ослепительной вспышкой боли.

«Эгл-О Сцио Аш Эм Эрд! Тео Кетем», — пульсировала боль под гулкий бой барабанов в висках.

Лязг мечей резал по ушам, вспарывая сознание, выворачивал наизнанку, а ледяная тьма с ехидным фиолетовым отсветом подбиралась всё ближе, пока не накрыла собой растерзанный разум — с безвольным телом вкупе.

* * *

Гладкий холодный пол. Чёрный, непроглядно чёрный — Эмпирика знала, не открывая глаз. Она чувствовала себя премерзко, как бывает, когда вынырнешь из мутного забытья в прозябшую круговерть лихорадочного бодрствования: с разбитым телом, с раскалывающейся головой, с тошнотворным терзанием в сведённой судорогой груди.

Не открывая глаз, она точно знала, что уже была здесь. И не раз.

Сумрачный Зал Потерянных Душ, чьи полупрозрачные стены и своды из зеркального камня теряются в туманном полумраке. Фиолетовые отблески на чёрном полу. Зыбкое пространство, полное безмолвных теней.

— Наконец-то, — высокий женский голос был холоден, как ушат студёной воды.