Перекрестки судеб. Стася и Тим (СИ)

— Белку, Тимур, — выдыхает Эльф с болью. — Игната подозревают. Я сейчас…

Он не слушает больше. Вообще ничего не слышит. Мир умер: исчезают звуки, голоса, запахи. Только слова Сани в голове. И его собственный хриплый, говорящий кому-то, что надо возвращаться.

Он ждет, что будет больно. Но внутри оказывается совершенно пусто. Будто выскребли все, оставив одну оболочку. Странное ощущение ничего. Неверия. Даже когда он видит черный мешок на каталке, ничего не екает в груди.

Словно не он потерял близкого человека.

— Стойте! – орет, выскакивая из собственной машины, даже не заметив, кто был за рулем. Но его не слышат, грузят каталку в машину, захлопывают дверцы. — Стоять, я сказал!

Он отталкивает фельдшера, попытавшегося преградить путь, распахивает дверцу, запрыгивает в салон. Замирает над телом. Дрожащими пальцами открывает лицо и орет.

— Убью!

Он вылетает из машины, хватает фельдшера. Тот машет руками, хрипит, пытается отбиться, но Тимур сильнее. Ярость бьет по нервам раскаленным молотом адреналина. Гонит вперед. Наказать того, кто не уберег, хотя обещал.

— Где?! Муж где?!

Тот бормочет невнятно, указывает на подъезд, у которого сидит на корточках Игнат. Безучастный.

— Убью, – ревет, ринувшись к другу.

Несколько метров. Всего несколько метров пройти. Трудно. И боль сшибает с ног, бьет под дых, выворачивает наизнанку. А перед глазами ее лицо. Изрезанное, с распухшими губами и черной дырой во лбу.

Тимур падает на колени. Кто-то помогает встать, что-то говорит, зовет его. Не сейчас. Тимур отмахивается от звонкого голоса, кажущегося знакомым. Потом разберется, не сейчас. Сбрасывает с себя чьи-то руки. Шагает к Игнату. Хватает за грудки, встряхивает. Тот смотрит отрешенно, а улыбка на лице совершенно дикая. Не человеческая.

— Ты же обещал! Обещал, сука! — бьет в живот. Игнат хрипит, сползает по стене. Тимур снова поднимает его. — Как ты мог? Как? Ты…

Еще один удар в живот, следом в челюсть. И снова в живот. Под кулаком хрустит кость, из разбитой губы брызжет кровь. Игнат не сопротивляется, только улыбается. И до алого марева перед глазами хочется стереть с него эту улыбку, залить ее кровью. И Тимур бьет, вымещая злобу и боль, что-то говоря. Бьет, чтобы убить. Хочет так, что самому страшно, и он знает, что сможет. Сейчас, за нее. И смог бы, если бы не Русалка.

Она рыжим вихрем врезается между ним и Игнатом за долю секунды до нового удара, виснет на нем, обхватив руками и ногами.

— Тииим! — кричит, ловя его руки и пытаясь поймать его взгляд. — Тииим… — шепчет, лихорадочно целуя, сорванным дыханием умоляя вернуться к ней, в реальность. И он возвращается, когда ее запах затапливает легкие, наполняя их персональным кислородом жизни.

Подхватывает ее, прижимает к себе разбитыми в кровь руками. И дышит, дышит, дышит. Легкие огнем горят, их на кусочки рвет. А у него перед глазами мертвое лицо Белки. И это полная хрень. Потому что рядом Русалка, всматривается в его лицо, а он только Белку видит. И ничерта не понимает.

— Тим…Тим, посмотри на меня. Слышишь? — теребит, гладит ладошками скулы. — Тимур…

— Все хорошо, Русалка, — отвечает, чувствуя, как по венам яд растекается. Отравляет его без шанса на спасение. И он не знает, как с этим справиться. Потому что вдруг отчетливо понимает, что сейчас, в эти самые секунды он потерял не только Белку и лучшего друга, но и ту, без которой разучился дышать.

— Хорошо? — не верит и правильно делает.

Нихрена ни хорошо и уже не будет. Пока ублюдок, что убил Белку на свободе – Тимур будет идти по следу. Один, потому что нет у него больше помощников. Был один, да и тот сейчас пошатываясь входит в подъезд. Навсегда выстраивая между ними железобетонную стену.

Тимур знает: Крушинин не выйдет из квартиры, пока не поймет, кто убийца. А может уже понял. И если так, то одного он его не отпустит.

— Тим, поехали домой.

Домой. Ссаживает русалку с рук. Ей не домой нужно, а бежать от него без оглядки. Потому что там, где он – смерть. Она за ним тенью ходит, отбирая самых близких. Но Русалку он этой твари не отдаст.

— Тимур!

Голос Эльфа заставляет Тимура обернуться и принять единственное верное в этом дерьме решение.

— Ты как?

На Алексе лица нет: черные круги под глазами, невыспавшийся и плечами водит, мышцы разминая. Снова спина болит. Значит, после операции только.

— Все хорошо, — повторяет на автомате и взглядом к Русалке возвращается.

А она вдруг отшатывается, как от чумного. Рот ладошкой прикрывает.

— Нет. Ты не можешь…Ты же обещал…ты…

— Стася… — хрипло, на последнем издыхании. А внутри огонь полыхает. Живой, сжирающий внутренности. Ревет, с жадностью выпивая отравленную разочарованием кровь. До суха выпивая его самого. Снова. Только на этот раз Тимур добровольно отдает пламени себя. Добровольно позволяет родным глазам наполниться слезами, а на любимых губах застыть немому крику отчаяния.

— Что у вас происходит? — снова Эльф. — Где Игнат?

Тимур выдыхает шумно. Обнимает Русалку за плечи, но та вздрагивает, выворачивается.

— Бросить меня хочешь? — в голосе злость хлещет, бьет наотмашь каждым звуком.