Перекрестки Сумерек

Он поддерживал быстрый темп, пока не оказался рядом с фиолетовым фургоном без окон, и затем замедлил шаг. Группа акробатов, четыре подвижных мужчины, которые назвали себя братьями Шавана, хотя каждому было видно, как и их носы, что они были из разных стран, а не только от разных матерей, крича и дико жестикулируя, выскочили из зеленого фургона, стоящего поблизости. Они уделили фиолетовому фургону и Мэту не больше одного взгляда, так как были слишком поглощены своим спором, и быстро унеслись по своим делам. Гордеран стоял, прислонившись к одному из колес, почесывая затылок и хмуро глядя на двух женщин, которые стояли на ступеньках фургона. Две женщины. Обе были закутаны с ног до головы в темные плащи, спрятав лица, но их никак нельзя было ни с кем перепутать, завидев шарф в цветочек, свисающий из капюшона более рослой женщины. Ладно. Ему следовало сразу догадаться, что Туон захочет захватить свою горничную. Дворянки никуда не ходят без прислуги. Поставь хоть пенни, хоть крону, но, в конце концов, все сводилось к простому броску костей. У них уже был шанс его предать. Однако, он поставил на женщину, делающую тот же выбор, с удвоенными шансами на успех. И их двое. Какой дурак поставил бы при таком соотношении? Но он должен был бросить кости. Кроме того, они уже катились.

Он встретил холодный взгляд голубых глаз Селюсии улыбкой, и снял шляпу, чтобы сделать изящный поклон Туон. Но не слишком эффектный, с небольшим взмахом плащом.

– Готовы ли вы пройтись за покупками? – Он чуть не назвал ее «миледи», но до тех пор, пока она не хочет называть его по имени…

– Я была готова еще час назад, Игрушка, – холодно произнесла Туон, растягивая слова. Небрежно приподняв край его плаща, она осмотрела красную подкладку из шелка и кафтан, после чего позволила плащу упасть. – Тебе идут кружева. Возможно, когда я сделаю тебя виночерпием, то позволю тебе добавить немного к одежде.

На мгновение его улыбка пропала. Могла ли она, выйдя за него замуж, сделать его да'ковале? Нужно будет спросить Эгинин. Свет, почему у женщин все так непросто?

– Милорд желает, чтобы я тоже пошел с вами? – медленно спросил Гордеран, не глядя на женщин. Он стоял, засунув большие пальцы за пояс, и на Мэта тоже старался не смотреть. – Возможно, чтобы что-то поднести?

Туон не произнесла ни слова. Она просто стояла в ожидании, глядя на Мэта. Ее большие глаза с каждой секундой становились холоднее. Кости в голове подпрыгнули и загрохотали с новой силой. Но, он колебался только в течение одного удара сердца, прежде чем, качнув головой, отослать Краснорукого прочь. Возможно, два удара. Он должен поверить в свою удачу. Ее слову. Доверие – это голос смерти. Он изучил это на собственной шкуре. Для этого ему не нужно было советов, или чужих воспоминаний. Кости в его голове продолжали вращаться.

С небольшим поклоном, он предложил ей руку, которую Туон, сжав полные губы, некоторое время рассматривала, словно никогда раньше не видела рук. Затем она подобрала плащ и пошла, за ней Селюся, скользнувшая следом, оставив его плестись сзади. Определенно, у женщин всегда все непросто.

Несмотря на ранний час, два здоровых парня с дубинками уже охраняли вход, а третий прозрачный кувшин из стекла для монет, который сквозь щель опустошали в обитую железом коробку, стоящую на земле. Каждый из них выглядел слишком неуклюжим, чтобы по-тихому стянуть даже медяк, однако Люка все равно рисковал. Двадцать или тридцать человек уже ждали возле толстых веревок, которые вели к большому синему плакату с названием шоу Люка, и, к сожалению, Лателле тоже была там. Женщина со строгим лицом в платье, вышитом темно-красными блестками, и в плаще с синими. Жена Люка дрессировала медведей. Мэт считал, что медведи выполняли свои трюки из опасения, что она могла их искусать.

– У меня все под контролем, – сказал он ей. – Поверь, нет ничего, о чем стоило бы волноваться. – Возможно, ему следовало поберечь воздух.

Лателле полностью проигнорировала его, встревожено посмотрев на Туон и Селюсию. Она и ее муж были единственными из актеров, кто знал, кем те были на самом деле. Причины рассказывать больше об этой утренней прогулке не было. По крайней мере, Люка. Лателле перевела взгляд на Мэта, в нем не было ни капли волнения, один камень.

– Помни одно, – сказала она спокойно, – отправляя нас на виселицу, ты отправляешь и себя. – Затем она фыркнула и вернулась к изучению людей, ожидающих у входа. Лателле даже лучше Люка могла определить вес кошелька прежде, чем его развяжут. И она была в десять раз хуже своего мужа. Кости кувыркалась. Оставалось не ясно, что привело их в движение, но он еще не добрался до роковой точки. Точки принятия решения.

– Она – хорошая жена для Мастера Люка, – пробормотала Туон, когда они немного отошли.