Перекрестки Сумерек

Примерно в двух милях к северу от города колыхалось на ветру широкое синее полотнище с объявлением, натянутое между двумя высокими шестами. Яркие красные буквы были такого размера, что даже с проходящей шагах в ста к востоку дороги, можно было без труда прочитать: «Грандиозное Странствующее Представление и Величайшая Выставка Чудес и Диковин Валана Люка». Для тех, кто не умел читать указано было как найти место расположения чего-то необычного. Если верить объявлению это была Самая Крупная Странствующая Труппа в Мире. Люка часто давал вещам названия с эпитетом «самый» или «величайший», но, как считал Мэт, тут он не соврал. На огороженном парусиновой стеной десяти футов высотой, плотно прижатой к земле, участке поместилась бы приличных размеров деревня.

Мимо этого полотнища проплывал поток людей, с любопытством разглядывая его, но никто не отклонялся с дороги – крестьян и торговцев ждала работа, а у переселенцев она была впереди. От двух вкопанных в землю столбов тянулись толстые канаты, предназначенные для того, чтобы направить толпу к широкому арочному входу сразу за транспарантом, но сейчас не было ни одного желающего войти. В последнее время вообще было мало желающих. Падение Эбу Дар само по себе уменьшило посещаемость лишь незначительно, стоило только людям понять, что город не будут грабить и им не нужно убегать, спасая свои жизни; но Возвращение, все эти корабли и поселенцы, все это вместе заставило многих попридержать свои монеты для более насущных потребностей. Двое рослых мужчины завернувшись в плащи, сшитые похоже из кусков мешковины, дежурили под транспарантом, охраняя вход от желающих войти бесплатно, но и таких в настоящее время не наблюдалось. Парочка, один с кривым носом над пышными усами, а второй одноглазый, сидя на корточках в грязи играла в кости.

Удивительно, но силач труппы, Петра Анхилл, стоял рядом сложив на груди свои огромные руки, превышающие размерами ногу взрослого мужчины, и наблюдал за игрой конюхов. Ростом он был пониже Мэта, зато вдвое шире в плечах, с трудом втиснутые в плотный синий кафтан, что он накинул по настоянию жены. Петра казался поглощенным игрой, но сам никогда не ставил, даже по мелочи. Он со своей женой Кларин, дрессировщицей собак, экономили каждую монету, которую могли заработать, и чтобы оправдаться, Петра рассказал о гостинице, которую собирается однажды купить. Что еще более удивительно, сбоку от него стояла Кларин закутанная в темный плащ и, очевидно, также как и он была поглощена игрой.

Заметив Мэта и Эгинин, приближающихся рука об руку, Петра осторожно посмотрел через плечо на лагерь, что заставило Мэта нахмуриться. Озирающиеся через плечо люди не предвещают ничего хорошего. Однако пухлое темное лицо Кларин вспыхнуло теплой улыбкой. Подобно большинству женщин в труппе она считала Мэта и Эгинин любовниками. Кривоносый конюх, широкоплечий малый из Тира, назвавшийся Коулом, смотрел искоса, словно задолжал ему пару медяков. Никто кроме Домона не считал Эгинин красавицей, но некоторые дураки принимают дворянские титулы за красоту. Или же деньги, а дворянка должна быть богатой. Некоторые считали, что дворянка, бросившая мужа из-за такого парня как Мэт Коутон, готова бросить и его, прихватив с собой свои деньги. Такую историю Мэт и прочие распространяли среди труппы, чтобы объяснить, почему они должны скрываться от Шончан: жестокий муж и упорхнувшие влюбленные. Подобный рассказ каждый мог прочитать в книге или услышать от менестреля, но многие принимали его за чистую монету, хотя такое редко встречается в реальной жизни. Коул, однако, так не считал. Однажды, один из жонглеров мечами, слишком миловидный, решил было пригласить ее разделить с ним кубок вина в своем фургоне, намекая на большее; никто не испытывал сомнений, что вздумай он настаивать и не избежать ему неприятностей – Эгинин – Лейлвин – уже обнажила свой кинжал, висевший на поясе.

Как только Мэт подошел к силачу, Петра спокойно сказал:

– Тут солдаты Шончан, человек двадцать. Их офицер сейчас разговаривает с Люка.

Он не выглядел напуганным, но от беспокойства на его лбу собрались морщины, а его рука легла на плечо жены, словно защищая ее от опасности. Улыбка Кларин испарилась, и она накрыла его руку своей. Они доверяли рассудительности Люка, до известной степени, и осознавали риск, которому подвергались. Или думали, что осознают. И этот риск, в который они верили, был довольно большой.

– Что им нужно? – Требовательно спросила Эгинин, освободившись от Мэта, прежде чем тот смог открыть рот. Собственно, его ответа никто не ждал.

– Постереги-ка это для меня, – сказал Ноэл, вручая свою удочку и корзину одноглазому, который в ответ вытаращился на него. Выпрямившись, Ноэл запустил скрюченную руку под полу кафтана, где он держал пару длинных кинжала. – Мы сможем добраться до наших лошадей? – спросил он Петру. Силач с сомнением взглянул в его сторону. Мэт оказался не единственным, кто сомневался, в своем ли уме Ноэл.