Перекрестки сумерек

Оценить, сколько кораблей прорвалось в Море Штормов, было трудно, особенно постоянно сбиваясь со счета. В отличие от Айз Седай, Ищущие Ветер не имели ничего против использования Единой Силы в качестве оружия, и не только для сохранений своей жизни и жизни своих людей. Они хотели остановить возможную погоню прежде, чем она могла бы начаться. Никто не сможет гнаться на горящем корабле. Шончан, с их дамани, тоже нисколько не раскаивались, отвечая им тем же. Бесчисленные молнии прочертили дождливое небо как стебли травы, а в небесах носились огненные шары. Некоторые были размерам с лошадь, и казалось, что порт подожгли с двух концов, и даже в такую штормовую погоду шоу Иллюминаторов, по сравнению с этим зрелищем, показалось бы бледным. Не поворачивая головы, он мог бы насчитать дюжину мест, где на мелководье виднелся торчащий остов сгоревшего огромного корабля, или вздымался огромный коробкообразный борт, лежащего на боку судна, наклонную палубу которого облизывали портовые волны. И вдвое больше мест, где видневшиеся обводы обугленных кораблей были благороднее, подразумевая гонщик Морского Народа. Быть может, им не хотелось оставлять свои корабли в руках людей, державших их в цепях. Почти три дюжины находились прямо перед ним, не считая затонувших, над которыми сейчас трудились спасательные суда. Возможно, моряк и отличит гонщик от судна шончанской постройки по торчащим из воды верхушкам мачт, но это было выше его сил.

Внезапно память подсказала ему, сколько человек необходимо для штурма корабля подобного водоизмещения с суши, сколько примерно людей и в каких местах на нем можно разместить, а также сколько они способны там выдержать. На самом деле это были не его воспоминания, это была память о древней войне между Ферганси и Морейной, но теперь они принадлежали ему. Осознание того, что он на самом деле не пережил жизнь других людей, что всегда теснились в его голове, теперь приводило его в небольшое смятение. А может, они все были его? Они были гораздо острее, чем воспоминания из его собственной жизни. Корабли, о которых он вспомнил, были меньше большинства из тех, что наполняли порт, но принципы оставались прежними.

«У них не хватит кораблей», — пробубнил он. В Танчико у Шочан было даже больше кораблей, чем пришло сюда, но потери были весьма существенными, чтобы создать перевес.

«Не хватит для чего?» — спросил Ноал. — «Я никогда прежде не видел столько в одном месте».

Для него это было весьма веское заявление. Послушать Ноала, так он видел все на свете, и даже больше и лучше того, что было у него прямо под носом. Хотя, если припомнить, следует признать, что на вранье его никто не ловил.

Мэт покачал головой. — «У них осталось недостаточно кораблей чтобы вернуться».

«Нам не нужно возвращаться», — растягивая слова произнесла женщина у него за спиной. — «Мы вернулись домой».

Он не подпрыгнул, услышав шончанский акцент, хотя был близок к этому, узнав, кому принадлежит этот голос.

Эгинин была мрачнее тучи. Ее глаза сверкали как два голубых кинжала, но не из-за него. По крайней мере, ему так показалось. Она была высокой и худощавой, с суровым бледным лицом, несмотря на время, проведенное в море. Ее зеленое платье было достаточно ярким даже для Лудильщика, или было почти таким же, в придачу украшенное множеством мелких желтых и белых цветочков от высокого воротника до кончиков рукавов. Расшитый цветами шарф был туго затянут под подбородком, удерживая на голове длинный черноволосый парик, спадающий на плечи и спину. Она ненавидела этот шарф и платье, которое ей было не по размеру, но ее руки поминутно проверяли на месте ли парик. Это беспокоило ее больше одежды, хотя «беспокоило» не достаточно сильное слово в подобном контексте.

Она только всплакнула, обстригая свои длинные ногти на мизинцах, но ее чуть не хватил удар — кровь прилила к лицу, и глаза вылезли из орбит — когда он сказал, что она должна побрить голову полностью. Ее прежняя прическа с обритыми висками над ушами под горшок, оставляя на затылке широкий хвост длиной до плеч, за милю кричала о том, что она Благородная шончанка. Даже тот, кто никогда не обращал внимания на шончан, запомнит такое с первого взгляда. Она неохотно с этим согласилась, но до тех пор, пока она не смогла прикрыть свою макушку, она оставалась в состоянии близком к истерике. Хотя и не по тем самым причинам, которые случаются с женщинами каждый месяц. Среди Шончан только Императорская семья имеет право брить себе голову полностью. Лысые мужчины обязаны носить парики с тех самых пор, как их волосы начинают выпадать в заметных количествах. Эгинин скорее готова была умереть, чем дать кому-либо понять, что она претендует на принадлежность к Императорскому дому, даже тем, кто никогда бы ничего подобного не подумал. Что ж, подобные претензии среди Шончан обычно карается смертью, но он никогда в жизни не поверил бы, что она зашла бы столь далеко. Но что значит возможное наказание, когда голова уже лежит на плахе в ожидании топора? Или удавки, в ее случае. А виселица заготовлена для него.