Перекрестки сумерек

Мэт замахал руками перед собой, яростно отрицая подобное предположение. Женщина начала шипеть на него словно котелок, а мужчина с толикой мозгов нашел бы способ быстренько остудить ее. Она сжимала чашку настолько сильно, что сухожилия проступили на тыльной стороне ее руки, и ему не хотелось бы испытывать на прочность свое бедро еще одним падением на пол. Если задуматься, то он не знал, насколько серьезно она пыталась попасть в него в первый раз. Ее руки были очень быстрыми.

– Я просто хотел узнать, вот и все, – быстро сказал он. – Я полюбопытствовал, продолжая разговор. Я лишь немного старше. – Двадцать. А ведь он возлагал столько надежд, на то, что она слишком юна, чтобы выйти замуж еще хотя бы в течение трех или четырех лет. Все, что отдалит день его свадьбы он с радостью будет приветствовать.

Туон подозрительно изучала его, наклонив голову, потом швырнула чашку на кровать рядом с госпожой Анан и опять уселась на табурет, с такой тщательностью расправляя свои шерстяные юбки, как будто они были частью шелкового платья. Но его она продолжала изучать сквозь длинные ресницы.

– Где твое кольцо? – требовательно спросила она.

Сам того не сознавая он взглянул на палец левой руки, где обычно носил продолговатое кольцо-печатку:

– Я не ношу его постоянно. – Конечно, нет, когда каждый в Таразинском дворце видел, что Мэт носил его. Кольцо бросалось в глаза даже на фоне той легкомысленной одежды, что он тогда надевал. В любом случае, кольцо не служило ему печатью, а было всего лишь попыткой резчика воплотить свои фантазии. Странно, насколько легкой стала его рука без кольца. Слишком легкой. Странно и то, что она заметила его отсутствие. Но с другой стороны, почему нет? Свет, эти игральные кости заставили его шарахаться от теней и подскакивать при любом шорохе. Или, возможно, причиной этой тревоги была Туон?

Он было двинулся, чтобы присесть на свободную кровать, но Селусия бросилась к ней с таким проворством, что ей позавидовал бы любой акробат, и растянулась на ней, подперев голову рукой. Этот бросок заставил ее шарф в какой-то момент сползти набок, но она поспешно привела его в порядок, глядя на Мэта гордо и холодно, как королева. Он посмотрел на другую кровать, и госпожа Анан отложила свою вышивку подальше, чтобы демонстративно разгладить свои юбки, давая понять, что не намерена подвинуться ни на дюйм. Чтоб ей сгореть, она вела себя так, словно защищала Туон от него! Женщины всегда умудрялись объединиться, так что у мужчины никогда не оставалось ни единого шанса. Хорошо, что он сумел удержать Эгинин от захвата власти, и он не собирался позволять издеваться над собой ни госпоже Анан, ни грудастой горничной леди, ни высокопоставленной и могущественной Верховной Леди – Дочери этих треклятых Девяти Лун! Однако, едва ли он мог отпихнуть одну из них с дороги, чтобы найти себе местечко присесть.

Прислонясь к шкафчику в изножье кровати, на которой сидела госпожа Анан, он пытался придумать, что сказать. Он никогда не задумывался над тем, что сказать женщине, но его мозги, кажется, были оглушены звуком этих игральных костей. Все три женщины одарили его неодобрительными взглядами – он почти услышал, как одна из них велела ему не сутулиться! – и улыбнулся. Большинство женщин считало его улыбку обезоруживающей.

Туон испустила глубокий вздох, который не показался наигранным:

– Ты помнишь лицо Ястребиного Крыла, Игрушка?

Госпожа Анан удивленно моргнула, а Селусия села на кровати, хмуро глядя на него. На него. С чего бы ей хмуро на него глядеть? Туон продолжала смотреть на него – руки сложены на коленях – холодная и сосредоточенная как Мудрая в День Солнца.

Улыбка застыла на лице Мэта. Свет, что она знала? Как могла она знать хоть что-нибудь.

Он лежал под палящим солнцем, обеими руками зажимая бок, пытаясь удержать последние искры жизни и удивляясь, с какой стати он это делает. После сегодняшней битвы с Алдешаром было покончено. Тень на миг заслонила солнце, и затем высокий человек в доспехах склонился над ним, держа шлем под мышкой, глубоко посаженные глаза, орлиный нос:

– Ты хорошо сражался со мной, Кулэйн, и сегодня, и раньше – произнес тот незабываемый голос. – Ты будешь жить со мной в мире?

С последним вздохом он рассмеялся прямо в лицо Артуру Ястребиное Крыло.

Он ненавидел воспоминания о том, как умирает. В его памяти пронеслась дюжина других битв, столь же древних, но теперь ставших его воспоминаниями. Артур Пейндраг был трудным в общении человеком даже до того, как начались войны.

Глубоко вздохнув, он осторожно подбирал слова. Было бы совсем некстати заговорить на Древнем Наречии.

– Конечно, нет! – Солгал он. Мужчина, не умеющий убедительно врать, быстро бы получил у женщин от ворот поворот. – Свет, Ястребиное Крыло умер тысячу лет назад! Что это за вопрос?

Ее рот медленно открылся, и какое-то мгновение он был уверен, что она намеревается ответить вопросом на вопрос.

– Просто глупый вопрос, Игрушка, – ответила она наконец вместо этого. – Я не знаю, с чего это взбрело мне в голову.