Перекресток

Перегородка – эта ветхая защита из досок и брусков столь древних и, казалось, непрочных – прогибалась под напором тяжелой туши, но сдерживала яростный натиск. Непонятно как, но эти ветхие на вид доски преграждали путь в пещеру. Они, словно живые, стонали под натиском зверя и с каждым новым ударом стон их становился все громче и громче. Егор, словно околдованный, смотрел, как зверь бьется о перегородку, не в силах оторвать взгляд от этого жуткого зрелища. Он не видел трухи, которая отлетала от перегородки при каждом ударе зверя, не слышал треска досок – он не отрываясь смотрел в горящие злобой и яростью глаза медведя, взгляд которых пронизывал Егора до самой глубины сердца.

Егора словно окутала звенящая тишина и все происходящее замедлилось на столько, что, казалось, ничего не происходит. Щепки и труха, летящая от перегородки, разрушаемой зверем, словно повисли в воздухе. Рычания зверя не было слышно. Сам зверь, казалось, перестал двигаться и только смотрел на Егора своими глазами. Все это продолжалось доли секунды, но Егору показалось, что он смотрит в эти красные глаза уже целую вечность.

Зловонное дыхание медведя жарко обдало Егора и он, завороженный происходящим и наблюдающий за всем в окутавшей его звенящей тишине, но не видящий при этом ничего, пришел в себя и, словно сбросив какую-то пелену, сразу услышал и увидел все происходящее вокруг. Он услышал страшный визг Маринки, услышал рык медведя, треск ломаемой, но все ещё держащейся под напором медведя перегородки. Увидел когти медведя, мелькающие прямо у его лица, и только тогда отпрянул назад, вглубь шахты. Повернувшись к Маринке, Егор схватил её за плечи и, сильно тряхнув, заставил замолчать.

Собравшись, Егор еще раз осмотрелся. Собственно деваться было некуда – выход, прикрытый шаткой и непрочной преградой, был полностью во власти зверя. С другой стороны, зияя устрашающей темнотой, развернулся вход в глубину шахты, давно забытой и обладавшей столь дурною славой, что только совершенно отчаявшийся человек согласился бы пойти туда по собственной воле. Но сейчас был именно такой момент, когда отчаяние, уже пробирающееся колючим холодом в душу Егора, могло заставить его пойти в эту темноту. И со стороны перегородки и со стороны самой шахты Егора и Маринку не ожидало ничего хорошего. Но если за перегородкой погибель была неминуемой, то в шахте их еще могло ждать спасение. Его могло и не быть, этого спасения, но одна только надежда на саму возможность спасения, заставляла выбрать именно этот, пусть и страшный, но единственный путь.

– Нужно идти! – задыхаясь от волнения, выдавил из себя Егор. – Нужно идти!

– Куда?!!! – еще ничего не понимая, но уже начиная приходить в себя, всхлипывая произнесла Маринка.

– В шахту. Только в шахту.

Маринка оглянулась. На какое-то мгновение ужас от всего происходящего, застывший в её глазах, сменился еще более сильным ужасом от самой только мысли шагнуть в темноту, в которой, как она знала, пропали её мать и отец. И она, опять повернувшись к Егору и отрицательно мотнув головой, но с твердостью, которой от неё в такой ситуации нельзя было ожидать, сказала:

– Нет! Никогда!

В то мгновение, когда она произносила свой отказ, медведь, словно бы утомившись, на секунды прекратил свои попытки преодолеть разделявшую его и его добычу преграду и слова Маринки прозвучали в такой жуткой звенящей тишине, что, казалось, эхо от них пронеслось по всей глубине зияющего темнотой прохода в шахту. Но это эхо, отдавая только последние звуки ответа многоголосо пронесло:

– Да, Да, Да, Да!

Медведь же, словно только и ждавший ответа Маринки, взревел еще громче. Затем, словно утроив свою и так немалую силу, снова налег на дверь, которая, треща и звеня остатками петель и запоров, уже готова была сдать свои позиции. Егор, уже больше не дожидаясь согласия Маринки, крепко сжал её руку и практически прыгнул в леденящую темноту шахты. Маринка вынуждена была последовать за ним, так сильно он держал её руку.

Они сделали лишь несколько шагов, как за их спиной раздался страшный треск и дощатая перегородка, до сих пор отделявшая их от разъяренного зверя, наконец-то начала падать под натиском навалившейся медвежьей туши.

Глава 4. Провал

Егор, увлекая за собой сопротивляющуюся Маринку, сделал несколько шагов в глубину шахты и сразу окунулся в пугающую густую темноту. Явственно слышал он за собой грохот ломаемой преграды. Он слышал, как медведь со страшным ревом рвется вслед за ними. Егор понимал, что шансов скрыться от зверя нет, но он был готов бежать не останавливаясь и не разбирая дороги вперед, только бы уйти самому и увести Маринку от надвигающейся опасности, опираясь на призрачную, но все же надежду спасения.