Перекресток дорог.Книга 1

— И обвинения одинаковы, и слова одни и те же, стереотипы! — Никита смял в горсти хрустнувшую бумагу, задумался: "Вчера осудили Сергея, сегодня Чекотило, завтра или послезавтра будут судить меня и моих товарищей… Когда же этому конец? Впрочем, глупый вопрос, — возмутился сам Никита. — И как это меня угораздило даже самому себе задать его, хотя отлично знаю, что кончится это, вернее, должно кончиться с действительной победой революции, к которой бы не должны никогда прикасаться грязные руки разных провокаторов. Они есть сейчас, они будут и потом. С ними борьба трудна, очень трудна… Но кто же эти провокаторы, о наличии которых нас предупреждает анонимный не друг и не враг?"

………………………………………………………………………………..

В это же октябрьское утро 1906 года, когда Никита Кабанов негодовал против порядков в России и мысленно искал ответ на вопрос, кто же они есть, угрожающие партии провокаторы, Максим назначил свидание с только что освобожденным из-под ареста Иваном Криворуковым в гостинице "Арарат", используемой в качестве одной из конспиративных явок.

С Криворуковым должен был зайти в "Арарат" матрос Семен Акимов, стрелявший в свое время в адмирала Чухнина и усиленно разыскиваемый полицией. Акимову нужны были деньги для поездки к писателю Короленко в Полтаву, где уже был заготовлен Акимову паспорт для выезда за границу.

Ожидая товарищей и посматривая на стрелки часов, Максим обеспокоено расхаживал у стола в комнате явок. "В чем дело? — думал он. — Время истекло, никого нет…"

Вдруг за дверью что-то грохнуло, послышался крик о помощи.

Бросившись на шум, Максим увидел в соседней комнате Семена Акимова. Он сидел на груди поваленного им метрдотеля, главного официанта гостиницы (другие в эти часы суток отсутствовали), и придавливал его лопатками к полу.

— Что же ты делаешь?! — хватая Семена за шиворот и отбрасывая от умирающего человека, прошипел Максим. — Разве ты не знаешь, что он помог нам устроить в "Арарате" конспиративную квартиру? Или ты — провокатор?

— Нет, я убил провокатора, — задыхаясь от волнения, тихо сказал Семен. Бледный, с ополоумевшими глазами, он выхватил из кармана сторублевую бумажку и визитную карточку, сунул Максиму и пояснил, показав пальцем на убитого. — Я ночевал в его комнате. И он соблазнял меня деньгами, требовал, чтобы я отнес составленный им список и отдал полковнику Попову или самому Зейдлицу, иначе, угрожал он, меня арестуют первым… У меня не было никакой другой возможности, вот я и зарезал провокатора. А вам говорю: уходите поскорее, сюда вот-вот навалятся жандармы…

Вместе с подоспевшим Иваном Криворуковым удалось Максиму убрать труп провокатора в подполье. Потом они приказали расстроенному Акимову засунуть окровавленные кулаки поглубже в карманы и повели его на другую конспиративную квартиру.

— Что произошло? — ужаснулась Нина Николаевна, когда увидела рыжеусого быстроглазого Акимова, даже не узнав его (так он был бледен и подавлен).

— Акимов только что в "Арарате" зарезал провокатора, — сказал Максим. — Доказательства, что убит действительно провокатор, у меня на руках. Нам надо быстро действовать. Выдайте Акимову и Криворукову деньги, костюмы и документы. Они должны немедленно покинуть Севастополь и выехать к Короленко в Полтаву.

— Надо же людям сначала помыться, поесть, — возразила Нина Николаевна. И, оставив Максима одного, потащила парней к умывальнику.

Поливая из ковша и наблюдая дрожащие руки Акимова, вздутые синие жилы на них, спросила:

— Значит, жалко убитого человека, хотя он и наш враг?

— Не жалко, а противно! — возразил Акимов и сплюнул. — Он же, гад интеллигентный, думал меня, как Иуду, деньгами прельстить. Думал, что я из-за денег буду помогать ему любую подлость делать. Но мы, простые хоть люди, совесть имеем чистую. Спросите у Стеньки, не даст сбрехать. Мы с ним из Очакова в свое время до Симферополя пробирались. Потом и в Севастополе он был, в Грузию ездил помогать товарищу одному, израненному черносотенцами. Все сделал, а потом на Москву направился…Ему в Севастополе будто бы делать пока нечего, а мне надо было, насчет заграничного паспорта…

— Чего же Стеньке в Москве понадобилось? — проверяюще спросила Нина Николаевна.