Перекресток судеб

— Слушать меня! – Ирга осмотрела толпу «призраков» — палатки магов стоят вот тут…

***

— Слушай, Шерег, ты воняешь, как тухлая рыба – мужчина в помятой форме мага сел на подстеленном одеяле, моргая заспанными глазами, и громко хлопнул по заду лежащего рядом парня, такого же мага, как и он – ты когда‑нибудь вообще моешься?

— Эй, вы – дадите поспать, или нет? – отозвался из угла мужчина лет пятидесяти, выглядывая из спального мешка – и так хреново, так вы еще поспать не даете! Ни поесть, ни поспать, и палатка одна на десять человек! Ну что за жизнь?! Спите!

— Поспишь тут – проворчал первый мужчина – на голодный желудок не поспишь, да еще этот тип воняет! Какого демона потащились сюда без обозов?! Скорость, скорость! Чего дает эта скорость? Идиоты. Военные всегда были идиотами. А наши – идиоты вдвойне! А ты зачем согласился выступать с ними, когда нет никакого обеспечения?

— Чего ты разорался? Утром придут обозы, я был у полковника, все будет. Везут палатки, вино, продукты – все как полагается. Что касается скорости – надо же было обложить крепость, чтобы предатели не ушли! Соображать же надо! Кстати – солдатам приходится гораздо хуже. Нас хоть дичью покормили, а они легли спать на голодный желудок. А перед этим еще и ограду делали! Так что хватит ныть – избаловались в агаре, разучились воевать! Потерпеть ночь не можете… стыдоба! Все, господа – спать. Утром все будет нормально.

Мужчина отвернулся от собеседников к стене палатки, и вдруг — не поверил своим глазам – полотно палатки стало расходиться, впуская холодный ветер. Маг хотел что‑то сказать, крикнуть, но тут же захлебнулся кровью из рассеченного лица – меч невидимого убийцы, дробя зубы, разрезая рот, вонзился в его череп.

Следом умер спящий рядом белый маг–лекарь. Он умер во сне, так и не узнав, что умирает. Ему меч воткнулся в затылок.

Тот, кто проснулся первым, успел вскрикнуть, вскочить на колени, но это ему не помогло – голова того, кто любил свежий воздух и хорошую еду, покатилась по полу с глухим стуком, будто полено, отброшенное истопником.

Солдат, стоящий на страже у входа услышал вскрики, стоны, хрип, ворвался в палатку и был убит на ходу, пронзенный сразу двумя мечами. Через минуту после начала бойни, в палатке не было ни одного живого человека – кроме убийц, безжалостно полосующих своих жертв клинками, добивающих тех, кто еще дергался в последних судорогах.

Закончив смертельную жатву, лазутчицы замерли, прислушиваясь к крикам снаружи – видимо второй группе не удалось сделать акцию чисто, их заметили. А может, нашли убитого часового. А может — кто‑то вошел в палатку майора, заинтересовавшись, почему возле нее нет охраны. В любом случае – нужно было уходить, и быстрее. Если получится.

— Пробиваемся на выход, девочки! – скомандовала Ирга – и благослови нас боги! Каждый сам за себя! Сбор – помните где! И… не сдаваться. Смерть будет плохой… лучше сразу.

Ирга выскочила из палатки первой, наткнулась на солдата с мечом в руках и тут же снесла ему голову так чисто, как если бы шея парня лежала на пеньке, а она орудовала мясницким топором. Порадовалась – не зря точила клинок, платок на лету разрубает! И сталь хороша – не зря потратила деньги в оружейной мастерской пять лет назад.

Девушка понеслась дальше, наталкиваясь на мечущихся солдат. 

Звучат трубы сигнальщиков, из палаток выбегают солдаты – становится тесно и очень трудно не врезаться в разъяренных ночной побудкой людей. Сзади кто‑то вопит — что‑то вроде: «Вот он! Вот! Держите!» — указывая вслед лазутчицам, но солдаты не могут понять – кого держать, ведь рядом никого не видать.

Свистнула стрела, пролетев возле плеча и едва не угодив в сержанта, заревевшего дурным голосом такие матерные слова, каких Ирга не слышала ни разу в жизни. Слова тут же захлебнулись в крови – лазутчица полоснула кинжалом по кадыку, проносясь мимо жертвы. Не оставлять же в живых командира, раз он попался на дороге? Чем больше сумятицы, чем больше страха – тем лучше. Пусть боятся!

Между людьми, скорее, скорее! Как при игре в мяч – арды любили эту игру, вот только на ней не умирали. Самое большее – глаз подобьют, или ногу сломают ловким подбивом под колено. И ставка обычно была – кругленькая сумма серебряников. Здесь ставка – жизнь!

Ворота закрыты, и возле них идет бой. На земле лежит кто‑то из девушек – голова рассечена, из нее виднеются желто красные мозги. Вокруг лазутчицы несколько человек солдат в различной степени порубленности – Айна дорого отдала свою жизнь.

Молча, без крика – двое солдат падают, рассеченные острым клинком почти надвое – с потягом, со всей силой, яростью и умением. Стрела бьет в спину и острый наконечник вылезает из груди. Запоздалое сожаление – не успела родить. Никого не оставила на этом свете.

Но долой мысли! Успеть убить еще несколько человек!

Последняя мысль: «Меня будут помнить! Боги! Примите меня как следует!»