Перекресток трех дорог

По Ферру и Эйдре сразу стало видно – они привыкли к почёту да удобству. Даже денег перед дорогой не отправились спрашивать у старосты за услуги: уверены были, что люди сами принесут со всеми почестями. О припасах подумал лишь жрец, и то в последний момент, а его спутницу поиск гребня для пса взволновал куда больше, чем необходимость купить провизию. Ожидать иного было бы глупо: Эйдре – дочь князя верхнего мира, нежная дева, знать не знавшая о тяготах жизни, в коей косы не заплетают по утрам услужливые помощницы. Ферр понимал чуть больше, но лишь по своим балладам и песням, – откуда под крышей дома наставника ему почувствовать любую кочку на нескончаемой дороге странника? С высоты пяти долгих лет в пути Ульду они казались несмышлёными детьми, за которыми глаз да глаз, несмотря на то, что разницы в возрасте между ними и колдуном оказалось только три весны.

Идеи Ферра петь о мире и жизни вкупе с рассуждениями о великих героях легенд вызвали лишь горькую усмешку. Ульд и сам был таким когда-то: в пятнадцатую весну, впервые отойдя далеко от родного порога, в пути с отцом к вершине Духов. Жизнь в дороге без сожаления стирает юную веру в светлое, топчет сапогами лихих людей, острыми кинжалами свершений и слов негодяев. Учит присматриваться к каждому, не привыкать ни к кому, не пускать вопросы оплаты и пропитания на волю случая да чужую совесть. Мерг давал спутникам время почувствовать, ведь когда за спиной всего три дня перехода до дружелюбной деревеньки, мир ещё чудится безмятежным, добрым. После попробуют на вкус, поймут, чай не дурные. И Ульд ждал, со спокойствием и вниманием старшего приглядывался, готовился напоминать, давать осторожные советы, пусть и опасался лезть к людям положения более высокого, чем его.

Но спутники не думали обижаться. Ферр оказался пронырой и хитрецом, брал умом там, где не каждый сдюжит взять силой. С первого шага вместе жрец уступил дорогу Ульду, а сам шёл следом, мотал на ус, учился. Не настаивал, не спорил, примечал мелочи. Да и Эйдре была ему под стать, – жалоб от неё мерг не услышал, еду принялась стряпать сама, не отставала и не возмущалась тяготами непогоды или долгой ходьбы без отдыха. Смеялась, играла с Игви, иногда занятно рассказывала, о чём судачат ветра. Дорога в их компании выходила приятной, но Ульд опасался пока своих суждений, не желал верить в странную удачу, которой в жизни видел совсем немного.

– Скоро принесёт дождь, – мурлыкнула чародейка, подняла голову с плеча спутника. – Стоит спешить.

Мерг с сомнением посмотрел на чистое небо. Эйдре задорно рассмеялась, взглянула на него, словно на дитя, и нежно улыбнулась:

– Хочешь проверить на себе слух сэйда, колдун? Ливень не окончится до рассвета, но, если желаешь вымокнуть до нитки, мы всегда можем посидеть здесь ещё, только скажи.

Ульд качнул головой и велел собираться в путь. Ни Ферр, ни Эйдре не возмутились тем, что он принялся командовать, молча встали, помогли сложить вещи. Мерг и сам на миг насторожился, испугался, что мог обидеть жреца и княжну, испортить едва начавшиеся отношения да впасть в немилость, грозившую бедой, а им оказалось хоть бы что. Даже не зыркнули искоса, будто и не сомневались, что ведёт он, а они лишь шагают следом без лишних пререканий. Колдун легонько вздохнул, гадая, долго ли продлится такое согласие, и в раздумьях отправился вперёд по раскисшей тропе, больше не обращая внимания на болтовню спутников.

– Ты чего затих? – Ферр первым нарушил затянувшееся молчание Ульда. – Опасаешься? Вроде мерги под ливнем таять не должны.

– Сложи об этом балладу, – предложил колдун. – Публика оценит, а тех из нас, кто приходит в поселения в непогоду, станут почитать всемогущими.

– Думается мне, спасибо ты после не скажешь. Хотя истории о твоих странствиях я бы послушал. У наставника с моим отцом множество дивных песен после общения с мергами, которые любят не только люди, но и я.

– Расскажешь? – заинтересовался Ульд.

– Да хоть спою, всё веселей идти станет. Только… – Жрец неуверенно покосился на Эйдре.

– Думаешь, я их от Ёрку ещё не слыхала? – Дева посмотрела с хитрой насмешкой.

Ферр хмыкнул, пожал плечами и принялся нараспев читать баллады. Многие были изрядно похабными, в чём Ульд и не сомневался, но смеялись они от души. На радостях колдун поделился и своими историями, а о случае с чёрной козой на крыше жрец, к его изумлению, тут же сложил песню, приукрасив да преувеличив до такой степени, что в первой же деревушке, куда они пришли в поисках крова, её приняли с восторгом и даже осмелились просить спеть второй раз.