Перекресток трех дорог

Тонкая рука скользнула по шерсти пса, будто илсиг попыталась его погладить, но тут же обвисла безвольно, и дева больше не шевельнулась. Жрец бережно опустил её голову на мох, поднялся, оглядел друзей, спросил:

– Что ещё сказал Радга?

– Что она права, – ответил Ульд хмуро. – Нужна живая вода и срочно. Эйдре, сумеешь снять заклятие с чаши?

Колдунья уже некоторое время крутила её в руках, пересилив отвращение, а потому сразу же покачала головой:

– Слишком сложные чары, я не могу и понять их природы в точности. Только чувствую, что это дело рук могущественного сэйда. – Колдунья убрала чашу в сумку, пояснила: – Её стоит взять с собой, вдруг Ирита заметит больше, когда придёт в себя. Или Эталл поможет, пробудившись. Какой же поганец посмел предать их?..

Друзья поспешили к западному берегу острова, порешив разобраться на месте, как добыть воды для богини плодородия. В пути встречались лишь дикие звери, но Ферр и Эйдре отгоняли их прочь чарами, а потому в дороге не случилось ни бед, ни остановок. Вход в пещеру отыскали с помощью Игви: пёс уверенно провёл неприметной тропой почти к вершине крутого, растрескавшегося от морской соли утёса.

Воды ручья старательно завалили камнями, сквозь которые за долгий срок не вытекло и капли. Подле длинного жёлоба, что нёс прежде живую воду ко дворцу Ириты, лежал мёртвым человек, покрытый шерстью да с ветвистыми рогами на голове.

– А вот и наш предатель, – с холодным презрением бросил Ферр, первым обошёл тело, внимательно оглядел исток, попытался расчистить, но сделать того не удалось.

– Не обвиняй напрасно, – нахмурилась Эйдре. – Он мог погибнуть здесь, пытаясь освободить ручей. Правды нам не узнать никогда, так не стоит и бездумно бросаться злыми словами.

Жрец на миг коснулся её ладони, будто извиняясь за опрометчивую резкость, после стукнул посохом, с сомнением посмотрел на копьё Балларга, но тут Ульд уверенно велел:

– Бей. Живой воде нет дела до чар Мерга, они над ней не властны.

Ферр не стал медлить, несколькими мощными ударами уничтожил каменную преграду, и поток вновь побежал по жёлобу со звонкой радостью. Йорги тотчас вылил из своей фляжки воду, наполнил её, плотно закрыл, пояснил друзьям:

– Неизвестно, кто успеет добраться до чертогов Ириты прежде: мы или ручей. И неясно, нет ли иных завалов на его пути. Так надёжнее.

В густых сумерках друзья поспешили в центр острова, где запрятался дворец богини плодородия. Отыскать путь в темноте оказалось сложно, но для того были у них острый нюх Игви да следопыт Ферр, пусть с усилием, но сумевший обнаружить звериные тропы даже во мраке.

Чертоги Ириты открылись взору внезапно. Расступились заросли, явилось среди ветвистых крон прекрасное здание в один этаж, но широкое, словно целая деревня, увитое плющом так надёжно, что сказать, из чего оно выстроено, было бы невозможно. Времена года не имели власти над жилищем богини: здесь царила вечная весна той поры, когда цветут деревья, а белые шапки стройных яблонь чудились во тьме пушистыми облаками. Дивный сад омрачали лишь тела погибших созданий, то и дело попадавшиеся на пути. Друзья оглядывали несчастных со скорбью, но им не сумела бы помочь даже живая вода, ведь души давно покинули хрупкие земные пристанища, и вернуть их в мир прежними стало в тот миг невозможно.

По просторным коридорам среди умерших слуг Ириты они проследовали к центру чертогов, где должен был располагаться трон девы Ирда. Там оказалось пусто, а воды ручья и впрямь ещё не успели добраться до украшенного резными деревянными панелями каменного источника, который тянулся вдоль всей комнаты и оканчивался водопадом в сад подле высокого окна.

Богиню плодородия друзья обнаружили в комнате поменьше неподалёку от главного зала. Ирита лежала на ложе без движения, золотые локоны обрамляли нежную светлую кожу, изящные руки покоились на груди. Слуги успели укрыть свою госпожу лёгким пледом, а потому виделось, что дева просто устала и прилегла отдохнуть. Даже умирающей Ирита была прекрасна настолько, что на миг замирало дыхание. Высокая и стройная, в одеянии, схожем лёгкостью и окраской с хрупким очарованием первого сливового цветка, с безукоризненно правильными чертами лица, коих даже в болезни не коснулось и морщинки. Лишь прерывистое дыхание выдавало тяжкое состояние девы. Сложно было представить, что эта молодая дама, – властительница природы Ирда, родившаяся в тот миг, когда древние люди впервые уронили зерно в землю да дождались всходов.

Ульд подошёл, достал флягу, с бережной осторожностью приподнял голову богини, принялся вливать воду в приоткрытый рот по маленькой капле. С губ Ириты сорвался короткий стон, дрогнули пушистые ресницы, открылись глаза, напомнившие разом и морскую пучину, и зелень холмов Ирда.

– Ллив? – прошептала она с изумлением, а в нежном голосе скользнули мороком птичьи трели. – Ты вернулся? Ко мне?

– Прости, госпожа, – смущённо ответил колдун, отступил на шаг. – Перед тобой не тот, кого ты любила прежде, – он давно мёртв. Я лишь его внук, Ульдар Йорги.