Перекресток утопий

Автор не может «назначать» действующих лиц произвольно, а то они возьмут и «удерут», как выразился Пушкин, с ним какую-нибудь штуку. Он обязан считаться с заданным им самим уровнем социального устройства, и если уж он ввел такой экипаж, то должен был как-то оправдать его появление. В противном случае посылать их спасать человечество он не имел морального права, и роман, интересный на многих страницах, как целое — развалился.

Вторая книга о капитане Ульдемире называется «Тогда придите, и рассудим» (1983 г.) Капитан мог бы получить у нас пост министра по чрезвычайным ситуациям. Этому профессиональному спасателю планет какие-то локальные землетрясения пустяки, семечки. Он в прошлом романе удержал целую звезду от взрыва и, приведя, так сказать, в христианское состояние свой удивительный экипаж, теперь под чужой личиной направляется на спасение от ядерного уничтожения двух враждующих планет. Одна из них, видимо, была когда-то социалистической (в лучшем смысле слова), но постепенно испоганила землю ядовитой промышленностью, замусорила ее, а главное дала себя втянуть в гонку вооружений и шовинистический угар, направленный против капиталистической (в худшем смысле) соседки, а может быть, и инспирировала его. Такое случалось.

Как только расстановка сил становится ясной, у читателя немедленно возникают вопросы. Кто те Мастер и Фермер, которые посылают Ульдемира на задание, говоря языком политических детективов? Какую цивилизацию они представляют? Сверхцивилизация непременно должна хранить в своих закромах Сверхразум, Сверхразум столь же неразрывно связан со Сверхморалью, а Сверхмораль непременно стремится к Абсолюту. Библейскими названиями автор как бы подталкивает нас к этой мысли. Фантастика — не богословие, можно попытаться и объяснить необъяснимое. Но мы остаемся в неведении — кто же все-таки заботится о неразумных людишках?

И не слишком ли сложным способом благодетели решили добиться своих целей? Разве при их всемогуществе и всеинформированности они не мог бы для начала, например, поговорить «по душам» с теми сверхкомпьютерами, которым на обеих планетах поручена подготовка и ведение войны. Правда, тогда бы не было приключений, которые приходится пережить Ульдемиру и его возлюбленной, но приключения хороши тогда, когда их ставит перед героем жизнь, судьба, а не тогда, когда ему их навязывают. Если же читатель считает, что подобными мудрствованиями задаваться не следует, а приключения хороши во всех случаях, то и я больше вопросов задавать не буду. Напротив, сделаю автору два серьезных комплимента и один не менее серьезный упрек.

Обратив внимание на год издания книги, мы поймем, какая это была дерзкая штука — точно и смело изобразить модель переродившегося общества, изначально вдохновленного самыми высокими идеалами. Видимо, зациклившись на Стругацких, партийная критика вокруг больше ничего не видела и не читала. Можно подметить и такую характерную деталь. Вражда между планетами непримиримая, дипломатические отношения почти разорваны, на внешних орбитах несут боевое дежурство ядерные бомбоносцы, от нападения каждую удерживает только страх ответного удара. При всем том между планетами идет оживленная торговлишка, вплоть до того, что на военных машинах стоят отдельные части изготовленные на заводах противника. Ведь, как выяснилось в конце концов, враждовать-то им было совершенно не из-за чего. Еще раз подчеркиваю: эта модель была сконструирована до начала перестройки.

Другая очаровательная находка автора — возникновение дружбы, а может быть, даже и любви между двумя сверхкомпьютерами, которые были созданы для войны. Один из них — Полководец — стал считать себя мужчиной, а Суперстарт все стали называть Стратой, и машина почувствовала себя женщиной. Не в первой книге компьютеры оказываются разумнее, человечнее и милосерднее людей.

А упрек? Что ж, признаюсь, что из трех михайловских романов мне больше всего нравится первый — его действующие лица стоят перед тяжелым выбором. Но ответственность они несут лишь за себя. Во втором романе ситуация выбора усложняется — от решения экипажа зависит существование человечества. Хладнокровно и безошибочно решить эту задачу мешает, как я уже говорил, перебор с подбором (простите за каламбур) ульдемировского экипажа. В третьей же книге, может быть, речь уже идет о спасении всего мироздания, а никакого здесь выбора никому делать не приходится, а потому и волноваться не за кого.