Перекресток утопий

Да, писателям, и редакторам, и даже иным работникам идеологических отделов приходилось быть осмотрительными, произносить ритуальные речи на партсобраниях, порою жертвовать второстепенным, чтобы сохранить главное очаги культуры, очаги разума, чтобы спасти людей от расправ. Если угодно, совсем, как посланники Земли на Арканаре. За эти компромиссы платили дорого, иногда жизнью. Тех же Стругацких настоятельно выставляли за бугор, многих их отъезд крайне устраивал.

Я ничего не имею против уехавших, каждый волен жить там, где ему лучше. Пусть живут. Пусть приезжают в гости. Но я отрицаю их право учить нас, как надо жить. Напротив, я думаю, что те, кто остался, как Стругацкие, как Юрий Трифонов, как Алесь Адамович, как Василь Быков, кто сохранил, несмотря на все чинимые препятствия, своих издателей, своих читателей, принес народу, стране гораздо больше пользы, больше способствовал разрушению той системы, под обломками которой мы задыхаемся и поныне.

После мрачной, почти кафкианской «Улитки…», вызывающей «Сказки…», насквозь политизированного «Обитаемого острова», Стругацкие в «Отеле „У погибшего альпиниста“» (1970 г.), похоже, решили дать небольшую передышку себе и своим недоброжелателям, выпустив в свет непритязательный, изящный водевиль. Кажется, новейшие веяния критической моды гласят: хватит, мол, нам талдычить об идейности, нравственности, воспитательном воздействии литературы и о прочих замшелых обломках старины. Это, мол, нас бесы Белинский с Добролюбовым попутали; произведения надо оценивать по тому эстетическому впечатлению, которое они производят на читателя. Ночной зефир струит эфир… В предлагаемой системе ценностей «Отель…» вполне может быть объявлен лучшей вещью Стругацких. Приглядитесь: с каким тщанием воссоздана обстановка внутри и вокруг маленькой высокогорной гостиницы. На первый взгляд, полная абстракция — страна не названа, персонажи неопределенной национальности… Но мы видим и снежную долину, и интерьеры гостиницы, и каждого ее обитателя с фотографической четкостью, словно под тем самым режущим глаза горным солнцем, которое освещало заключительную сцену драмы, разыгравшейся с инопланетянами, не сумевшими вовремя сориентироваться в земных неурядицах. Даже носящий несколько неподходящее для этих мест древнерусское имя сенбернар Лель — и тот личность. (Открою семейную тайну: так звали собаку Аркадия. Только то был пудель). Из забавной и странной компании, собравшейся на курорте, больше всего удался образ молоденького «чада», пол которого многоопытный полицейский никак может определить.

Но я должен разочаровать упомянутых эстетических критиков. Стругацкие не были бы Стругацкими, если бы не заложили в подтекст, казалось бы, развлекательной безделушки серьезную мысль. Жизнь гораздо сложнее любых утвердившихся представлений о ней, она порой выкидывает такие коленца, которые не укладываются в привычные рамки. Люди же чаще всего оказываются неготовыми к неожиданностям, и лишь немногие в состоянии посмотреть на происходящее непредвзято. Приверженность к стереотипам порой приводит к трагедиям. Невинный всходит на эшафот, преступник становится героем, стремление как можно старательнее выполнить свой долг оборачивается подлостью.

Как оценить поведение инспектора Глебски? Нашлись же люди, которые смогли осознать вероятность невероятного. К правильному выводу пришел талантливый ученый Симонэ, даже умный хозяин отеля сумел не только понять, в чем дело, но и выработать нужную линию поведения. И все их старания разбились о тупую добросовестность полицейского служаки. А ведь он не дурак и не мерзавец, честнейший Петер Глебски, хотя именно из-за него погибли щепетильные заатмосферные гости. Вероятно, мы, как физик Симонэ, станем презирать недалекого чинушу. Но ведь и Глебски прав. Что будет, если каждый полицейский начнет рассуждать, надо ли применять закон, встретившись с преступником? Сила таких, как Глебски, как раз в нерассуждающем следовании законам. И, между прочим, огромная сила, на ней держится правопорядок в цивилизованных странах. Отбрось закон, поступай по совести — опасный призыв. Но иногда только перешагивание знаменует высшую справедливость.

Но долго развлекаться на слепящих альпийских снегах или даже на других планетах (например, в «Малыше») Стругацкие себе не позволили. В «Пикнике на обочине» они вновь удивили способностью находить в фантастике непроторенные тропы среди, казалось бы, хорошо знакомых перепутий.

Зачем пожаловали на грешную Землю очередные пришельцы, которые, впрочем, перед читателями и вообще перед людьми не появляются, оставив лишь материальные следы на местах приземления? Эти места стали называть Зонами Посещения. Около одной из таких Зон, вблизи несуществующего города Хармонта и происходит действие «Пикника на обочине». Человеческое общество столкнулось с чрезвычайными обстоятельствами и в меру сил, в соответствии со своей моралью и философией пытается осмыслить происходящее и приспособиться к нему.