Перелом

- Эй, а теперь что скажете? Он-то оказался в полном порядке.

- Да, он молодец, - сказал я и утешил растерявшихся репортеров, заявив, что любой может выиграть приз Линкольна, в любой день недели, когда угодно, если иметь хорошую лошадь, немного удачи, отличного главного конюха, порядок в конюшне, установленный моим отцом, и второго жокея страны.

Около двадцати человек внезапно завязали тесную дружбу с майором Барнеттом, он постепенно склонялся на их уговоры пойти в бар, чтобы смочить их охрипшие от радостных криков глотки. Майор вяло предложил мне присоединиться к ним, но я пощадил его, так как встретился с ним взглядом, когда он, оправившись от удивления, рассказывал всем, что никогда не сомневался в способностях Пудинга.

Когда толпа вокруг загона рассеялась и страсти немного улеглись, я случайно столкнулся лицом к лицу с Алессандро. Эти два дня его возил в Донкастер частично оживший шофер.

Он побледнел так, что, если бы не желтоватая кожа, надо было сказать «побелел», а черные глаза совсем ввалились. Его буквально била дрожь, и он никак не мог собраться с силами, чтобы высказать то, что напрашивалось само собой. Я не стал ему помогать.

- Все правильно, - отрывисто произнес он. - Все верно. Почему вы не говорите этого? Я жду, что вы так скажете.

- Нет необходимости, - ответил я сдержанно. - И нет смысла.

Он как будто чуть расслабился. И решился:

- Тогда я скажу вам: Пудинг не победил бы, если бы вы дали его мне.

- Не победил бы, - согласился я.

- Я понял, - продолжал Алессандро все еще с дрожью в голосе, - что не мог бы скакать так. Я увидел…

Унижение было мучительно для Алессандро. Я сказал, пытаясь успокоить его:

- У Томми Хойлейка такая же воля и такие же руки, как у тебя. Но он поразительно ощущает ход лошади и потрясающе финиширует. Придет и твой черед, не сомневайся.

Хотя цвет лица не улучшился, но ему явно стало легче. Теперь он выглядел скорее ошарашенным.

- Я думал… вы будете… как это говорит мисс Крейг? Ткнете меня в это носом.

Я улыбнулся, услышав от него это просторечное выражение, произнесенное старательно, подчеркнуто правильно.

- И не собирался.

Он глубоко вздохнул и невольно развел руки в стороны.

- Я хочу… - начал он и умолк.

Ты хочешь, чтоб весь мир был твоим, подумал я. А вслух сказал:

- Начнешь в среду.

Когда перевозка доставила в тот вечер Пудинга обратно в Роули-Лодж, вся конюшня высыпала приветствовать его. Лицо Этти лучилось от радостных эмоций после всех тревог, и она хлопотала вокруг вернувшегося воина, как заботливая мамаша. Сам жеребец простучал копытами по трапу, спускаясь в манеж, и скромно принял улыбки величиной с дыню и грубоватые замечания вроде: «Ты добился своего, старый греховодник», которыми его осыпали со всех сторон.

- Конечно, не каждому победителю устраивают такой прием. - Я разговаривал с Этти, выйдя из дома узнать, что за шум.

Я приехал домой на полчаса раньше лошади, и все было спокойно: парни закончили вечерний обход конюшен и сидели в общежитии за чаем.

- Первый победитель в сезоне, - сказала Этти, сияя глазами и всеми морщинками на славном открытом лице. - Мы и не ожидали… ну, то есть… без мистера Гриффона и все такое…

- Я говорил вам, надо больше верить в себя, Этти.

- Ребята хвастались без конца, - сказала она, уклоняясь от комплимента. - Все смотрели по телевизору. Они так шумели в общежитии, что их, наверное, было слышно в «Форбери».

Конюхи принарядились к вечерней субботней вылазке. Убедившись, что Пудинг в целости и сохранности отдыхает в своем деннике, они смеющейся веселой толпой отправились в путь, чтобы сделать набег на запасы «Золотого Льва», и, только увидев их бурную реакцию, я осознал, в каком подавленным настроении они находились в последние дни. В конце концов, они ведь тоже читали газеты, подумал я. И привыкли верить моему отцу больше, чем собственным глазам.

- Мистер Гриффон будет так доволен, - с искренней, простодушной уверенностью сказала Этти.

Но мистер Гриффон, как я и предвидел, не был доволен.

Я поехал к нему на следующий день и обнаружил несколько воскресных газет в корзине для бумаг. Он настороженно приветствовал меня с каменным выражением лица, на котором было ясно написано, чтобы я не смел выражать радость и гордиться победой.

Ему незачем было волноваться. Ничто так не портит будущих отношений на любом уровне, как кураж перед потерпевшим поражение. И если в других областях мои знания можно было подвергнуть сомнению, то я, по крайней мере, прекрасно знал, как вести переговоры. Я поздравил его с победой.

Он не сразу нашелся, как ответить, но обрадовался, что избавило его от необходимости признать, каким дураком он себя сумел выставить.

- Томми Хойлейк блестяще провел скачку, - заявил он, игнорируя тот факт, что давал ему прямо противоположные указания.

- Да, - совершенно искренне согласился я и повторил, что все остальные заслуги надо отнести на счет Этти и того распорядка, который она установила, а мы преданно соблюдали.