Перелом

Но, кроме этого, никаких ответных действий со стороны русского флота сразу не последовало. Создавалось впечатление, что никто не собирается ввязываться в затяжные морские бои на истощение для охраны своего судоходства. Сначала казалось, что они просто уступили море японцам. Это в корне противоречило всей их агрессивной тактике последнего времени. Однако уступка оказалась заблуждением. Они ответили ударом на удар.

Воспользовавшись плохой видимостью и неизбежным ослаблением дозорных линий, Рожественскому почти удалось незаметно провести конвой, охраняемый всеми тремя новейшими большими броненосцами, на Цусиму за спиной у японского флота. Хотя вице-адмирал Като с главными силами действующей эскадры все же сумел перехватить его буквально в последний момент, в последовавшем за этим бою империя лишилась почти всех крупных боевых кораблей, так и не уничтожив ни одного вражеского и не потопив транспорты. Так что грузы на Цусиму были благополучно доставлены.

Всего за три часа до этого известия были получены самые последние срочные донесения агентурной разведки, правда, уже более чем недельной давности, о том, что во Владивосток прибыл огромный германский трансатлантик «Кайзер Фридрих» с войсками и ценными грузами и еще один полупустой большой пароход, частично разгруженный в Корсакове. После их прихода на всех броненосцах, уже выходивших до этого на испытания и стрельбы, начаты масштабные ремонтные работы. Видимо, доставлены необходимые материалы. Следовательно, в море они точно не выйдут. Сейчас, после второго разгрома у Цусимы, это выглядело насмешкой.

Но даже на этом плохие новости не закончились. Крейсер «Нанива» и все отряды истребителей и миноносцев, отправленные от главных сил на перехват русских кораблей, возможно, осмелившихся сунуться из Владивостока в залив Броутона, так и не обнаружили противника. При этом на обратном пути к бухте Ивон-Пакчи связь с флагманом и своими передовыми базами по радио была потеряна. Миноносцы сильно страдали от волн, но все смогли благополучно добраться до гавани, где благополучно укрылись от непогоды и сразу встали на бункеровку. А вот «Наниве» не повезло.

Прикрывая минные отряды, крейсер маневрировал севернее большого минного заграждения, защищавшего стоянку со стороны залива. В 08:39 утра 25 сентября сигнальщики обнаружили мелькавшую в волнах слева по борту мину. Ветром и волной ее гнало прямо под борт. Капитан первого ранга Вада немедленно приказал дать самый полный вперед, переложив руль влево, чтобы отвести корму из-под удара.

Поскольку расчеты противоминных пушек стояли по-боевому, они отрыли частый огонь по обнаруженному источнику опасности, не дожидаясь команды. Однако мина оказалась уже слишком близко, и снаряды уходили перелетами, пока очередной волной ее не подняло достаточно высоко. Тут «рогатую» и достало осколком или пулей из подключившихся к стрельбе пулеметов.

Раздался сильный взрыв. Корму крейсера сильно встряхнуло, погасло боевое освещение. Взрывом, судя по всему, повредило гребной вал, что привело к возникновению сильной вибрации. Это вынудило остановить левую машину. Кроме того, вышло из строя рулевое управление, лишив крейсер возможности двинуться под защиту берега и немедленно укрыться от шторма.

С расположенных на мысе береговых батарей видели резкие маневры крейсера со стрельбой, быстро завершившиеся взрывом у самого борта. Решив, что он атакован русскими миноносцами, пушки открыли огонь по многочисленным пенным бурунам, а в небо взлетели сигнальные ракеты. Двинувшиеся на выручку вспомогательные крейсера также начали беспорядочную пальбу в воду, предполагая, что поблизости находится подлодка, так как надводных кораблей противника не видели, буруны, обстреливаемые с берега, оказались гребнями волн. Только спустя четыре минуты, когда разобрали сигналы с «Нанивы», стрельба стихла.

Довольно скоро удалось восстановить электроснабжение кормовой части крейсера, но руль не действовал, оставаясь заклиненным в положении лево на борт. В сочетании с неработающей левой машиной это лишило корабль возможности маневрировать и не позволяло развернуться носом к волне. Чтобы удержать его на глубокой воде и не вылететь на камни, а также уменьшить размахи качки и дать механикам возможность работать в румпельном отделении, отдали оба носовых якоря.