Перелом

Миноносцы и прочие корабли адмирала Ямада до возвращения всех судов несли сторожевую службу в заливе Вакаса и посменно обслуживались частично восстановленным военным арсеналом Майдзуру. Но поскольку часть его цехов еще лежала в руинах и не хватало некоторого оборудования, работы могли сильно затянуться. По этой причине уже в первых числах октября было принято решение о переводе сил прикрытия в Сасебо и Нагасаки, а миноносцев и истребителей – на тихоокеанское побережье.

Вывезенные к родным берегам войска спешно высаживались в Цуруге, а транспорты снова прятались по бухтам, где тщательно маскировались до получения новых распоряжений. А армейские части постепенно отправлялись по единственной железной дороге через горы в распоряжение штаба в Химедзи или в Токио. Причем от столицы значительную их часть сразу перенаправляли на север для отражения ожидавшихся новых десантов, в северной части острова Хонсю, докуда с Хоккайдо рукой подать. Не исключалась возможность, что противник попытается взять пролив Цугару полностью под свой контроль.

Но вероятность высадки крупного десанта в те дни казалась достаточно большой также и в районе Майдзуру. В результате до самого окончания боевых действий в Цуруге поступали противоречивые, взаимоисключающие распоряжения из Токио, из-за чего железнодорожные армейские перевозки шли довольно медленно, и до конца войны с западного побережья вывезти успели немногих.

Вместе с войсками простаивали без дела и транспорты. Отправлять людей и вообще какие-либо другие грузы из залива Вакаса морем после разгрома у Окочи было слишком рискованно. Выводить пароходы с замаскированных стоянок даже ночами почти или вовсе без охраны и отправлять их на юг к Цусимским проливам или к Симоносеки не решались, точно так же как и пытаться провести их в Тихий океан через пролив Цугару.

В ожидании более удобного момента разгрузившиеся многочисленные суда без какой-либо пользы стояли с погашенными котлами, укрытые по многочисленным бухтам залива и его окрестностей, скрываясь от возможных набегов русского флота. Таким образом, при стремительно развивающемся остром дефиците транспортного тоннажа, значительная его часть оказалась временно заперта в Японском море и бездействовала.

Глава 6

Когда к ночи 26 сентября в Озаки собрались наконец все корабли Рожественского, о том, что генерал-адмирал ранен, известно было уже всем. Он пока оставался в сознании, но был очень плох. Его снесли в каюту, относительно сохранившуюся после боя. Рядом постоянно находились врачи. Перевозить на берег или любой другой корабль пока не решались, и он так и остался на борту своего нового флагмана, на котором покинул Владивосток и принял бой.

Поскольку в суете и спешке сборов, предшествовавших выходу конвоя, Рожественский оказался единственным адмиралом на эскадре, после его ранения не нашлось более никого в соответствующем чине, чтобы возглавить броненосный отряд. Более того, некого было ставить и во главе всей эскадры. Сам наместник никаких распоряжений на этот счет не отдавал.

Следующий за ним по старшинству флаг-капитан его штаба капитан первого ранга Клапье-де-Колонг не имел соответствующего ценза, успев покомандовать до назначения на свою теперешнюю должность только несколькими канонерками, пароходом «Нева» да чуть более полугода старым учебным кораблем «Петр Великий». Зато имел опыт службы в штабе еще до похода, так что более всего подходил именно для штабной работы.

Кроме того, согласно статье 110 Морского устава Российского императорского флота, он не мог возглавить эскадру даже после гибели командующего. По уставу в этом случае командование переходило к следующему по старшинству флагману. Поскольку никого в адмиральских чинах не имелось, предстояло выбрать из имевшихся офицеров такого же звания, что и начштаба, командовавших кораблями первого ранга.

На собранном для этой цели военном совете, состоявшемся на борту броненосца «Александр III», присутствовали все штаб-офицеры, командиры и старшие офицеры боевых кораблей и начальники отрядов. В общем, все в званиях от кап-два и старше. Перечень кандидатур был не очень длинным, учитывая скромный корабельный состав, а критерии отбора весьма расплывчатыми. Учесть предстояло все: от ценза и очередности получения звания до реальных боевых заслуг и личностно-деловых характеристик.

Первым в списке значился Стемман. Но командир «Богатыря», произведенный в капитаны первого ранга раньше всех, еще в декабре 1898 года, сразу заявил, что считает невозможным для себя перейти с крейсера сразу на броненосный отряд, не имея опыта управления даже одним таким кораблем. Да еще и в боевых условиях! И потому предлагает поставить на броненосный отряд кого-либо из командиров кораблей линии. Свои резоны, и не малые, в этом были, так что возражений не последовало.