Перемена мест

— Плетнев! — взвилась Морозова, обнаружив, что подчиненный мечтательно разглядывает что-то в небесах за окном. — Работать, Плетнев! Из-за таких, как ты, в стране кризис!

* * *

Рабочее утро Золотова началось более оптимистично. Оно пахло денежными знаками. Вкусно пахло. Почти как в типографии.

Посетитель из тех, что хотел «решать вопросы», сидел напротив Золотова по другую сторону стола. Оба — люди деловые, слов на ветер не бросали, предпочитая язык жестов. Их общение со стороны напоминало театр пантомимы.

Золотов листал папку с бумагами, выразительно закатывал глаза — мол, вопрос сложный, ответственность на себя нужно взять немалую! — и на пальцах показывал требуемую сумму. Пальцы у Вячеслава Андреевича были дорогими. Каждый палец соответствовал тысяче условных европейских единиц.

Его оппонент в ответ щурил глаза — помилуйте, вопрос яйца выеденного не стоит! — выкидывал собственные пальцы. Складывалось впечатление, что на руках у посетителя пальцев, по определению, меньше, чем на руках у чиновника.

Золотов выразительно проводил большим пальцем по горлу, что означало — я бы и рад согласиться, да не один в цепочке! И снова выкидывал условные пальцы.

Посетитель чесал в затылке — да и я не один, согласовать допрасходы не мешало бы! — крутил своими тощими пальцами.

Даже ясновидящий вряд ли сообразил бы, что речь идет о судебном разбирательстве, — а гость Золотова хочет вернуть себе незаконно отобранный у него участок земли. Дело его правое, но страховка не повредит.

В этот непростой исторический момент в кабинете без стука нарисовался совершенно посторонний тип. Поглядел с любопытством на пантомиму. Неискушенному зрителю могло показаться, что два мужика от нечего делать играют в «камень-ножницы-бумагу». Но тип был искушен. И ввалился он свободно, по-хозяйски, отчего игроки заподозрили, что проиграли оба. У каждого по камню, причем на шее.

— Вячеслав Андреевич? Здравствуйте. А я к вам… Не помешаю? А то тихо у вас, — приветливо начал субъект и ловким движением извлек из кармана удостоверение. — Контрольно-ревизионное управление. Белов Сергей Викторович.

Посетителя как ветром сдуло. Хозяину кабинета тоже захотелось сдуться за ним. Но мешал стол и должностное положение.

— Доброе утро. Очень приятно, — голос Золотова зазвенел показным радушием.

— Хотелось бы надеяться, — усмехнулся в ответ Белов. Усмешка бонусов не сулила.

…И точно — весь расписанный по часам день, как взорванный поезд, покатился под откос. У деловых людей это называлось «упущенная выгода». Важные встречи срывались, народ нервничал и обрывал телефон. Абонент Овалов отметился 16 раз.

Но Золотову было не до Овалова. Своя шкура ближе к телу.

— Послушайте, Сергей Викторович, во-первых, я вообще не должен был этим заниматься. Патриотизм — не моя тема. Во-вторых, мне поручили организовать поездку накануне. И каким образом я должен был успеть провести тендер? Я нашел первого попавшегося перевозчика!

Между прочим, чиновник не врал. Все так и было — лицопузые как один отказались, навесили патриотизм на Золотова. Нашли крайнего. Самое обидное, что лично он ничего с этого патриотизма не поимел. Ну почти ничего. Просто требовалось срочно освоить средства, потому как всем известно: в другой раз ни копейки не дадут…

— Во-первых, патриотизм — дело общее. Во-вторых, вы заплатили перевозчику в два раза больше средней стоимости этой услуги на рынке, — не сдавался Белов, которому в своей конторе, видимо, на патриотизм не досталось.

— Я считал, это нормальная цена, — Вячеслав Андреевич посмотрел на проверяющего, как приговоренный на палача, занесшего над ним секиру.

— У вас нет интернета? — подначил палач.

— При чем здесь интернет? Я просто ничего бы не успел! — Приговоренный с искренним энтузиазмом пытался отсрочить казнь. — А с меня бы спросили, почему призывники не поехали по местам боевой славы.

— Кстати… Сколько было призывников?

— Не помню. Человек сто. На трех автобусах. Там акт есть.

Вот тут попробуй придерись. Все бумажки в порядке.

Но Белов придрался:

— Да, верно. Только водитель утверждает, что автобус был всего один и заполнен на треть.

Вот упырь… Не поленился водилу отыскать.

— Видимо, он что-то перепутал.

Что такое слово водителя-гастарбайтера против грамотно оформленных бумаг?

Печати фиолетовые на месте, подписи сторон имеются. А гастарбайтер только деньги считать умеет, а всё остальное — с трудом.

— Боюсь, нет.

Палач дело знал. Зазубренная от шейных позвонков секира опускалась все ниже.

— То есть вы хотите сказать, что я присвоил эти деньги?

— Я хочу сказать, уважаемый Вячеслав Андреевич, что передам материалы в следственные органы. И пускай они разбираются — кто и что перепутал.

Да, изнанка у патриотизма оказалась неприглядная, мутная какая-то. Золотов вдруг живо представил, как изящная Жанночка на подгибающихся ножках тащит огромную сумку — передачу в СИЗО. От жалости к русалочке у Вячеслава Андреевича сжалось его большое и чуткое сердце.

Себя тоже было жаль. Следственный изолятор — не то место, где мечтает оказаться человек с чутким сердцем.