Перемены

— Угу, — кивнул я. — Только поосторожнее с ней. Потом вернешь.

— Слушаюсь, мой господин! — Он отсалютовал мне своим ножом, сунул его в ножны и свечой ушел в октябрьское небо.

Саня молча смотрел на меня.

Я кашлянул. Я ждал.

— Значит, — сказал он, — Мэб.

Я хмыкнул что-то неопределенное в знак согласия.

— Вы с ней… того.

Я не смотрел на него. Лицо мое горело.

— Вы, — он наморщил нос, подбирая слова, — держали ее за задницу. Ну, надо признать, шикарную.

— Саня!

Он рассмеялся и тряхнул головой.

— Я видел ее раз. Мэб. Неписанная красота.

— Угу, — согласился я.

— И опасная.

— Угу, — еще охотнее согласился я.

— А вы теперь ее правая рука.

— Ну, каждый кем-то работает, верно?

Он кивнул:

— Вы еще шутите над этим. Хорошо. Чувство юмора вам еще пригодится.

— С чего вы мне это говорите?

— Она холодная, Дрезден. Она знает тайны, которые само Время успело позабыть. И если она выбрала своим Рыцарем вас, значит, у нее на вас особые виды. — Он медленно кивнул. — Так что смейтесь, пока получается. Это помогает не наложить на себя руки, когда дела плохи. Это — и водка.

— Это у вас в России такая поговорка? — спросил я.

— Вам приходилось видеть народные танцы? — ответил Саня вопросом на вопрос. — Представьте себе, как их танцуют, приняв бутылку водки. Все вокруг смеются, а там и день позади. — Он пожал плечами. — Ну, если вы при этом не свернули себе шею. Что ж, в любом случае это унимает боль.

Голос его звучал почти весело, хотя предмет разговора мне веселым не показался. Какое уж тут веселье.

Я ожидал, что он попытается отговорить меня. Ну, или как минимум ругать меня за идиотизм. Он не стал делать ни того, ни другого. Наверное, это было частью его натуры: спокойно принимать всякие напасти. Как бы погано ни оборачивались дела, не думаю, чтобы что-нибудь могло по-настоящему вывести его из себя. Саня просто принимал случившееся, каким бы плохим оно ни казалось, и продолжал сражаться в меру сил.

Что ж, этому стоило поучиться.

Некоторое время я молчал, потом решил довериться ему.

— Я договорился, что сначала спасу дочь, — сказал я. — Как условие сделки.

— А, — отозвался он, обдумал услышанное и кивнул. — Это разумно.

— Вы действительно так считаете?

Он вскинул брови.

— Девочка — ваша кровь, так ведь?

Я кивнул.

— Моя, — тихо произнес я.

Он развел руками так, словно это казалось ему настолько очевидным, что не требовало объяснений.

— Из всех видов ужасной судьбы эта еще ничего, — сказал он. — Это достойно. Спасайте свою девочку. — Он хлопнул меня по плечу. — Если вы превратитесь в жуткого монстра, а меня пошлют убить вас, я постараюсь этого не забыть и проделаю все по возможности безболезненно. Из уважения к вам.

Я понимал, что он шутит. Если бы еще понять, что именно из сказанного было шуткой.

— Э… — пробормотал я. — Спасибо.

— Да не за что, — отмахнулся он.

Мы постояли молча еще минут пять, а потом он нахмурился, покосившись на оставшиеся коробки с пиццей.

— А остальные для че…

Тут переулок превратился в сцену из «Птиц». Взвился взбитый крыльями ветер, и сотни крошечных фигурок набросились на пиццу. Там и здесь мелькали гвардейцы Повелителя Пиццы, хорошо отличимые от остальных по оранжевым пластиковым чехлам пристегнутых на спине макетников. Остальные щеголяли всеми цветами радуги, и хотя на дневном свету они смотрелись не так ярко, зрелище все равно вышло красивое. Тук подключил к делу изрядное количество Маленького Народца. Проделай я все это ночью, и случайного зрителя мог бы и удар хватить.

Маленький Народец любит пиццу. Он любит ее так страстно, что дух захватывает. Вид поглощаемой пиццы напоминал кадры военной хроники с разваливающимися в воздухе самолетами. Сначала от пиццы отлетали отдельные куски, а потом все четыре пиццы словно взорвались, разлетевшись на все стороны вместе со схватившими их фэйре.

Все заняло не больше трех минут.

Нет, серьезно, куда это все у них девается?

Тук завис надо мной, запихивая в рот кусок пиццы. Он проглотил его, подавил отрыжку и отдал честь.

— Ну, генерал-майор? — спросил я.

— Мы ее нашли, — доложил Тук. — Она в плену, и ей угрожает опасность.

Мы с Саней переглянулись.

— Где? — спросил я.

Тук протянул мне фотографию, целую и невредимую, и два темных волоса, свернутых в кольца.

— Два волоса с ее головы, мой господин. Или, если пожелаешь, я сам провожу тебя туда.

Саня склонил голову чуть набок; происходящее явно произвело на него впечатление.

— Они ее нашли? Так быстро?

— Маленький Народец чертовски недооценивают, — спокойно ответил я. — В определенных обстоятельствах для добычи информации лучше их не найти — а в Чикаго всегда сыщется достаточно фэйре, желающих мне помочь.

— Слава Пицца-Лорду! — взвизгнул Тук-Тук.

— Слава Пицца-Лорду! — отозвался хор писклявых голосков, исходивших, казалось, отовсюду. При желании Маленький Народец умеет становиться почти невидимым.

— Генерал-майор Минимус, продолжай в том же духе, и я произведу тебя в генерала армии, — сказал я.

Тук застыл.

— За что? Все так плохо? Что я такого сделал?

— Все хорошо, Тук. Это выше генерал-майора.

Глаза его расширились.

— Правда, выше?