Перемены

Сьюзен подняла на меня глаза, полные слез, и кивнула. Потом подняла руку и осторожно провела пальцами по шраму у меня на щеке. Более свежему шраму, совсем яркому, еще зудевшему. Наверное, он делал меня похожим на персонажей-немцев из голливудских фильмов Золотой Эры кинематографа. У тех на щеках полагалось красоваться шрамам, полученным на дуэлях. Кончики ее пальцев были нежными, теплыми.

— Я не знала, что мне еще делать, — призналась она. — С ними никто не хотел связываться. Вообще никто.

Взгляды наши встретились, и вдруг былая страсть вспыхнула с новой силой, разгоревшись от сомкнутых рук и ее пальцев на моем лице. Зрачки ее чуть расширились, а мое сердце заколотилось как бешеное. Я был в ярости на Сьюзен. Но, похоже, тело мое расценивало эту ярость как возбуждение и не давало себе труда проверить, так ли это. Долгое мгновение я смотрел ей в глаза, потом прокашлялся — горло пересохло.

— Кажется, именно так мы заварили всю эту кашу?

Она издала неопределенный звук, который должен был изображать смех, и отняла руки.

— Я… Мне очень жаль. Я не хотела. — Голос ее дрогнул. — Со мной такого столько лет не случалось…

Я понимал, что она хочет сказать. Я несколько раз размеренно вздохнул, отделяя сознание от тела.

— Сьюзен, — произнес я наконец. — Что бы ни случилось с тех пор… мы это пережили. — Я посмотрел на нее. — Ты сама это понимаешь. Понимала, когда предпочла ничего мне не говорить.

Теперь она вдруг показалась мне совсем хрупкой. Она медленно кивнула, словно стоит ей сделать одно резкое движение — и сломается. Потом сложила руки на коленях.

— Я… понимала. Да, понимала.

Молчание затягивалось.

— Ладно, — произнес я наконец. — А теперь… — Я сделал еще один глубокий вдох и постарался убедить себя в том, что это поможет. — Насколько я понимаю, ты прилетела в Чикаго не только для того, чтобы со мной поболтать. Для этого ты могла обойтись и без Мартина.

Она удивленно повела бровью и кивнула.

— Верно.

— Тогда что?

Она, похоже, окончательно взяла себя в руки, и голос ее сразу стал деловым.

— У вас в городе есть база Красных. Неплохое место для начала.

— Отлично, — сказал я, вставая. — Раз так, начнем.

Глава третья

— Надеюсь, у вас не осталось плохих воспоминаний? — спросил у меня Мартин, выводя машину с усыпанной гравием стоянки рядом с моим домом.

Чтобы я мог уместить куда-то свои длинные, как у журавля ноги, Сьюзен уселась в арендованной машине сзади, оставив мне место рядом с водителем.

— Плохих воспоминаний? — переспросил я.

— О нашей первой встрече, — пояснил Мартин. Машину он вел так же, как делал все — ровно. Полное торможение на светофорах. Пять миль в час под знаком. Куда бы мы ни направлялись, у нас ушла бы на это вечность.

— Вы имеете в виду то, как вы использовали меня в попытке убить Ортегу? — уточнил я. — Тем самым гарантированно нарушив дуэльный кодекс, в результате чего дуэль считается недействительной, а война с Белым Советом продолжается?

Мартин покосился на меня, потом в зеркальце заднего вида — на Сьюзен.

— Я тебе говорила, — сказала она ему. — Он может не разобраться сразу. Но рано или поздно поймет все.

Я кривовато ухмыльнулся.

— Ну, оглядываясь назад, не так уж и сложно было разобраться, что вы там делали, — признался я. — Война Красной Коллегии с Белым Советом — лучшее, что случалось с Братством за много веков его существования.

— Я с ними немногим более ста лет, — хмыкнул Мартин. — Но да, за это время ничего лучше не происходило. Белый Совет — единственная организация на планете, способная составить для них существенную угрозу. И каждый раз, когда Совет одерживал победу — или хотя бы оставался в наличии после того, что должно было бы стать сокрушительным поражением, — противоречия внутри Красной Коллегии обострялись еще сильнее. Многие из них лелеют зависть или вражду к соперникам уже не одно тысячелетие. Просто фантастический масштаб раздоров.

— Можете обозвать меня чудаком, — буркнул я, — но мне пришлось видеть слишком много детей, погибших на войне, которую вы помогли гарантированно продлить. Никаких плохих воспоминаний? — Я недобро улыбнулся. — Поверьте мне, Марти, на вашем месте я бы не захотел напоминать мне сейчас о тех событиях.

Я кожей ощущал на себе внимательный взгляд Мартина и то, как напряглось его тело. Он явно думал о своем пистолете. С огнестрельным оружием он управлялся здорово. В ночь моей дуэли с вампиром по имени Ортега Мартин вогнал в него пулю из своей снайперской винтовки за секунду до того, как вампир успел бы убить меня. Это являлось грубейшим нарушением дуэльного кодекса — набора правил для разрешения конфликтных ситуаций между отдельными представителями сообществ, подписавших Неписаный Договор.

Итог честно проведенной дуэли мог бы положить конец войне между Красной Коллегией и чародейским Белым Советом и тем самым спасти множество жизней. Но этого не вышло.