Перемирия не будет (СИ)

— Прошу, присаживайся. — На кресле лежал мой любимый, подбитый мехом плащ, а подле, стояли домашние туфельки. Я закуталась в шерсть, пряча озябшие руки в карманы, и с наслаждением вытянулась, примеряясь к балеткам.

— Мне что-то будет за Писта?

— Забудь, — махнул рукой герцог. На длинных пальцах вновь радостно ощерился Дрогон, алея фамильным рубином на пузе. Ловя отблески жарко пылающего камина, маленький дракон приветливо подмигнул, блеснув крошечными глазками.

— Ну уж…это скорее по твоей части, Ваше Сиятельство, — не удержалась я.

— Вот об этом и будет разговор, ведьма. Помоги мне вспомнить…

— Да что-то как-то не особо хочется. — Не удержалась я, облив герцога концентрированным презрением. — Напомогалась уже.

Ответив, я опустила глаза в пол. С непередаваемым интересом я рассматривала глубокую, извилистую царапину на паркете. Смотреть на Рейджа не хотелось. За лощеной уверенностью матерого хищника проскальзывала, пусть всего на мгновение, былая растерянность. Плывущий, погруженный в омут произошедшего взгляд и чрезмерно напряженная спина, нет-нет, да выдавали состояния Алекса.

Я всё еще думала, когда герцог произнес то, что я совсем не ожидала услышать.

— Пожалуйста, — пропихнул сквозь сжатые зубы в кои-то веки просьбу, а не приказ Алекс.

Затопившая чувство самосохранения и осторожность сила по-прежнему плескалась во мне ища выхода, грозя радостно перелиться чрез край. Какая-то часть меня хотела послать всё к демонам изнанки, скрыться, исчезнуть, раствориться…и бежать до тех пор, пока, оглянувшись назад, я, кроме дороги, ничего не вспомню.

Но последствия моей слабости не дадут мне покоя. Аранеа распространится словно эпидемия, захватывая всё новые и новые территории, пожирая ненасытным пламенем чужие силу и жизни…нет…я так не смогу.

Я не собиралась встречать врага лицом к лицу и открыв забрало, бороться с ветряными мельницами, уверовав в собственную избранность. О, нет. Если потребуется я буду извиваться как змея, бить со спины и играть нечестно. Благородство мне сейчас не по карману.

— Что ты помнишь? — спросила я, устало откидываясь на спинку вполне себе удобного кресла. Мягкая обивка и идеальные пропорции позволяли усесться с комфортом, а тай и целое блюдо со свежей выпечкой принесенные секретарем сделали этот разговор почти сносным.

Неспеша, ожидая ответа, я наполнила свою чашку горячим напитком. Забелила молоком и добавила пару кусочков янтарного сахара. Растворившись, он придал напитку ванильную сладость, и я внутренне застонала от удовольствия. Удивительно, насколько простые радости, которых я вынужденно была лишена по вине сидящего напротив брюнета, могут улучшить настроение.

Никогда не была сладкоежкой, предпочитая смачный кусок говядины с кровью любому кондитерскому лакомству, но сейчас, глядя на слоенные корзиночки с клубникой и взбитыми сливками, ажурные вафли с иберийскими орешками и карамелью, и безе с кисликой и лаймоновой цедрой невольно сглотнула набежавшую слюну.

— Всё, — хрипло отрезал Алекс, — всё, кроме тебя.

Вот это поворот, подумалось мне. Хрустящий песочный тарт с персиковым джемом превратился в битое стекло, и я с трудом пропихнула его, едва не подавившись. И пусть я впервые столкнулась с последствиями отмены «нитей суккуба» (да чего уж там, разрушить подобного рода заклятье до сих пор удавалось лишь единицам) не может быть, чтобы ведьмы прошлого не сталкивались с подобным «послевкусием».

До сих пор попавшие под действие запрещенного колдовства мужчины (ни разу не слышала о том, чтобы отчаявшийся влюбленный привораживал таким способом отвергшую его деву) либо забывали обо всем, что происходило с ними с момента вступления заклятия в силу, либо в принципе теряли память, обо всем и навсегда. Им приходилось учиться заново разговаривать, держать ложку и ходить, запоминать геральдику, имена родственников и названия городов…

Но чаще всего жертвы умирали от самого заклятия, погибали в попытке его снять или теряли разум, заканчивая свои дни в сумасшедшем доме, влача жалкое существование в смирительной рубахе до последних дней.

То, что Змею со мной невероятно повезло, пусть он в этом вряд ли когда-нибудь признается.

— Мне нужен мой гриммуар, Рейдж, — начала я выдвигать условия, загибая пальцы. — Мой Кот. И в конце концов, я хочу смыть эту гадость, — потрясла я кончиком косы, являя буро-крапчатый цвет волос.

Алекс было засмеялся, посчитав мои требования мелочной блажью, но я так кровожадно на него зыркнула, что его улыбка увяла. И хотя мое глупое сердце споткнулось, когда его пристальный взгляд задержался на моих губах, рассчитывать на снисхождение герцогу не приходится. Сейчас им движет азарт, базирующийся на инстинкте хищника, а мне подавай интерес мужчины, а не его внутреннего зверя.