Перемирия не будет (СИ)

Уже утром, завершая перед зеркалом моцион, я продолжала изумляться своей вчерашней реакции.

Всю дорогу до Серптус мэнор я проревела, захлебываясь и икая, бережно убаюкивая пульсирующую злой болью руку. Сконфуженный и перепуганный моей истерикой Рейдж стоически терпел мои подвывания отбросив попытки успокоить, лишь крепко сжимал меня, сотрясающуюся в рыданиях, гладил по голове и шептал что-то непонятное.

Сегодня же, проводя в сотый раз щеткой по искрящим красным золотом локонам, я только диву давалась, с какой такой радости я целый час орошала слезами герцогу грудь и заснула лишь после крепкой настойки из валерианы и пиона?

Вчера я в очередной раз была столь обескуражена хитростью и подлостью людей, которые посмели испоганить своим вмешательством радостный момент, а их, надо заметить, было не так то много в моей жизни, что от бессилья мне не пришло в голову ничего кроме как побыть просто девочкой и расплакаться. Поддавшись слабости я будто наблюдала за собой со стороны, раздвоившись: одна моя часть слабая и ранимая, хныкала на твердом плече любимого, а вторая думала — Демоны Изнанки, я тёмная ведьма или фея летнего двора?

И пока та самая чувствительная и уязвимая половина придавалась раскаянию и самобичеванию, другую разрывали ненависть и жажда мщения.

___

За завтраком я блаженно улыбалась, силясь успокоить напускной безмятежностью Алекса, и, хотя моя бесталанная игра его не убедила, ему пришёл срочный вызов от будущего правителя, и как бы ему не хотелось оставлять меня одну — пришлось.

— Я скоро, — поцеловал меня в висок любимый. От него пахло беспокойством, и привычный аромат ледяного моря и вереска терялся на фоне этой горечи, — не скучай.

Вот уж чего не собираюсь делать, так это скучать: мне вдруг вспомнилось, что у меня еще есть хребет…

Я выждала с четверть часа, допила отвар, щедро сдобренный ромашкой и, неспеша, поднялась к себе. Отперев вмонтированный в потайную стену сейф, я извлекла на свет гримуар и шикнув на нетерпеливо бьющего хвостом Кота пошла в единственную знакомую мне комнату, лишенную окон — гардеробную.

Приложив ладонь по центру, я с силой надавила на обсыпанную ализариновым янтарным крошевом загрубевшую от времени кожу и нараспев прочла отпирающее заклятие. Книга под моими руками заерзала, и словно нехотя распахнулась, обнажая содержательное нутро, испещренное забористым почерком моей предшественницы.

Я пролистала до нужной страницы, задерживая взгляд на знакомых надписях и приступила.

Вся ведьмовская атрибутика вроде медных чаш и черной соли, когтей крыланов и костяной пыли, ониксовых свечей и кинжалов — глупый реквизит, никчемная символика, хитроумное подспорье для тех, кого фемида обделила силой. Сейчас я не нуждалась в проводниках своей мощи, меня буквально распирало изнутри, разрывало на части от всемогущества, крепко сдобренного ненавистью.

Вседозволенность, с которой каждый, кому сильно не лень вторгался своими грязными лапищами в мою судьбу наконец-то мне опостылела. Никогда не считала себя терпилой и жестоко мстила за несправедливость, а еще скрывалась, убегала, опасалась и тряслась как мышь под веником.

Довольно.

Руны замельтешили перед глазами, складываясь в знакомые, но труднопроизносимые слова. Закорючки вспыхивали и пропадали, впитываясь угольным ожогом в желтые от времени страницы, нагнетая заклятие. Гортанные звуки всегда давались мне не просто, но заклинание необходимо было читать нараспев и не останавливаясь, иначе все будет впустую.

Не меняя тональности, я произносила отчетливо каждое древнее слово, вкладывая всю силу, что копилась во мне столько лет. Вдоль позвоночника пробежал знакомый холодок, кончики пальцев онемели, а ноги затекли от неудобной позы, и всё же я продолжала, выталкивая из себя слова уже по памяти.

Голос стал меня подводить, срываясь на звонких гласных, но я продолжила, скатившись на хрип, битым стеклом царапающий горло. Обожженные подушечки оставляли следы на тлеющих страницах, и впитывая бурые полосы, гримуар забирал свою кровавую дань.

Едва я закончила, захлопнув обуглившийся остов книги, дыхнуло озоном, будто перед грозой, растрепавшиеся пряди встали дыбом, а крошечные искры статического электричества затрещали, ломая естественную защиту пространства.

По началу прозрачно-серый дымок наливался силой и цветом, увеличиваясь в размерах. Темнея с каждым мгновением, он приобретал более четкую текстуру и видимые невооруженным глазом границы.

На меня пахнуло жаром, опаляя ресницы, и я закашлялась от едкого дыма, брызнувшего в глаза:

— Ребел*, - услышала я, смаргивая слезы, — ребел, Акира.

— Он заплатит, — ответила я, рассматривая явившегося на мой зов. Длинные, струящиеся до самого пола волосы цвета пепла прорезали острые, словно пики, рога, бронзовый, испещренный мерцающими рунами мощный торс был перевит серебряными цепями, цепляющими широкий шипастый ошейник, охватывающий сильную шею.