Переписка 1826-1837

[1.]
Шумят, бегут часы: их темный вал
Вновь выплеснул на берег жизни нашей
Священный день, который полной чашей
В кругу друзей и я торжествовал.
Давно! — Европы страж, седой Урал,
И Енисей, и степи, и Байкал
Теперь меж нами… На крылах печали
Любовью к вам несусь из темной дали.

2.
Поминки нашей юности! — И я
Их праздновать хочу; — воспоминанья,
В лучах дрожащих тихого мерцанья,
Воскресните! — Предстаньте мне, друзья!
Пусть созерцает вас душа моя,
Всех вас, Лицея верная семья!
Я с вами был когда-то счастлив, молод:
Вы с сердца свеете туман и холод.

3.
Чьи резче всех рисуются черты
Пред взорами моими? — Как перуны
Сибирских гроз, его златые струны
Рокочут… Песнопевец, это ты!
Твой образ свет мне в море темноты.
Твои живые, вещие мечты
Меня не забывали в ту годину,
Когда уединен, ты пил кручину.

4.
Когда и ты, как некогда Назон,
К родному граду простирал объятья,
И над Невою встрепетали братья,
Услышав гармонический твой стон:
С [Чудского озера] седого Пейпуса, волшебный, он
Раздался, прилетел и прервал сон,
Дремоту наших мелких попечений,
И погрузил нас в волны вдохновений.

5.
О Брат мой! Много с той поры прошло:
Твой день прояснел, мой — покрылся тьмою;
Я стал знаком с Торкватовой судьбою,
И чтож? — Опять передо мной светло!
Как сон тяжелый, горе протекло;
Мое светило из-за туч чело
Вновь подняло; гляжу в лице природы:
Мне отданы долины, горы, воды. —

6.
И, друг, хотя мой волос поседел,
А сердце бьется молодо и смело,
Во мне душа переживает тело: —
Еще мне божий мир не надоел.
Что ждет меня? — Обманы наш удел.
Но в эту грудь вонзилось много стрел,
Терпел я много, обливался кровью…
Что? Если в осень дней столкнусь с любовью?

—

Размысли, друг, этот последний вопрос — и не смейся, — потому что человек, который десять лет сидел в четырех стенах и способен еще любить довольно горячо и молодо, — ей богу! достоин некоторого уважения. Целую тебя.

Вильгельм.

1266. Ф. Ф. Вигель — Пушкину. Около 18 октября 1836 г. Петербург.

Вы требуете от меня того, об чем я сам хотел просить Вас; у меня есть человечек-машинка, который очень исправно переписывает ему совершенно непонятное. Его рукой писано [писано] письмо мое и мною даже не подписано. Вот вам доказательство, что я не ищу его известности; оно писано для одного. Надобно было быть уверену в его уме и проницательности, чтобы осмелиться так писать. Он один сквозь некоторую досаду мог увидеть беспредельную к нему любовь и преданность: его талант поставил выше мелочей обыкновенного самолюбия. Он может не уважить мнением моим, но чувства, я знаю, всегда уважал. — Я болен, без того бы сам к вам явился. Я чувствую [1463] простуду и в то же время моральную болезнь, какое-то непонятное лихорадочное беспокойство. Нежную, обожаемую мать разругали, ударили при мне по щеке; желание мести и бессилие меня ужасно тревожит. — Я ожидаю от Дим.[итрия] Ник.[олаевича] извещение когда удобнее ему будет дружески, по Арзамасски, побеседовать с вами.

Je rouvre ma lettre pour vous dire que M. Bloudoff vous attend avec impatience, depuis dix heures du matin jusqu’à trois Mercredy. Faites-moi savoir si je dois venir chez vous, je suis tout malade, mais mort ou vif vous me verrez chez vous si vous l’ordonnez, [1464]