Переплавка

— Давай, народ, быстро собираемся! — скомандовал Ромка. — Времени мало.

— А Клёнов? — негромко спросила Ленка. — А ребята?

— Восемь минут им на всё про всё, — решил Лобов. — Не вернутся, пойдем искать.

В душе он не сомневался, что этого времени Серёжке Клёнву с лихвой хватит для того, чтобы взять себя в руки.

А на полу класса корчился, не в силах подняться, голожопый сверхчеловек из отборного материала. Но это никого не интересовало…

Серёжку Никита нашел на самой верхней площадке школьной лестницы, перед дверью на чердак. Не будь та дверь заперта, он бы забился там в самый дальний уголок: мальчишка не хотел никого видеть. Слишком велико было потрясение от произошедшего. Никого видеть не хотелось. И вообще ничего не хотелось. Точнее, хотелось, чтобы всё это закончилось, развеялось словно сон, вот только понимал мальчишка, что это никакой не сон, и чудесного счастливого окончания у этой истории не предвидится. Дальше могло быть только хуже…

— Ну что ты, Серега? Брось!

Вроде только что он был один, а уже рядом стоял Никита. А чуть позади от него — Валерка, Паоло и андроид. Можно сказать, вся экспедиция была в сборе.

— Не стоит он того…

— Не стоит, да?! — внутри Серёжки словно прорвало плотину и слова полились потоком. — А то, что верили я ему, понимаешь? Я с ним был готов куда угодно идти. А он… Он…

— Ну и черт с ним, — с чувством ответил Никита. — Жизнь-то продолжается. Что ж, умирать что ли из-за того, что он оказался гнидой.

— Тебе легко говорить…

— Почему это мне легко?

— У вас таких гнид нет…

— У нас они тоже есть… наверное… — не очень уверенно предположил Никита. — Только воли им не дают. У нас ведь никто не заморачивается на тему "для чего ты предназначен". У нас работают. И смотрят на дела, а не треп языком про то, как ты Родину любишь. Любишь — работай. Не умеешь — не трепись!

— Ну вот видишь…

— Да толку-то что? Всё равно мы здесь, а не там. Ничего, не пропадём. Здесь тоже хороших людей немало: Стригалёв, Черешнев, Ромка вон Лобов… Ну и ещё кое-кто, — прозрачно намекнул Никита.

— Всё равно, ты хотя бы раньше там был… А я — не был, — не согласился Серёжка. — Знаешь, как мне теперь хочется посмотреть на вашу Россию. И раньше, с самого начала, как я только узнал, хотелось. А сейчас…

Он не договорил, но всё было понятно без слов — по выражению лица.

Никита тяжело вздохнул.

— Я бы тоже хотел.

Он ещё собирался добавить "да толку-то что", но не успел. По глазам ударила нестерпимая яркая синяя вспышка ни с того ни с чего расчертившей воздух прямо перед ребятами изломанной молнии. От её ослепительного света мальчишки непроизвольно зажмурились.

Каждый из них невольно напружинился, сжался, ожидая взрыва, удара и боли, но ничего этого не последовало. Только еле заметно дрогнул пол под ногами, как бывает, когда мягко трогается вниз скоростной лифт, оборудованный высококачественными компенсаторами.

И больше ничего…

Валерка осторожно приоткрыл глаза.

Они стояли в похожей на внутренности хоккейной шайбы лаборатории, совершенно пустой, если не считать столика в центре, лежащего на нем шара и нависавшего над ним стержня-сталактита (или сталагмита, кто их разберет..). Сколько времени их отделяло от того момента, когда они в её покинули, понять было невозможно. Может быть — секунда, а может и целая вечность. Здесь, глубоко под землей, время ощущалось совершенно иначе, чем на её поверхности.

Можно было бы подумать, что они и вовсе никуда не исчезали, а несколько дней на Сипе были всего лишь игрой не в меру расшалившегося воображения, если бы теперь в лаборатории не было одним человеком больше. Рядом с Никитой стоял Серёжка Клёнов и огромными от удивления глазищами осматривал незнакомое место.

Какое-то время в лаборатории царило растерянное молчание. А потом открылась дверь и в комнату ворвались Воробьёв-старший, Симонов, кто-то ещё из сотрудников института. Ворвались — и застыли на пороге. Лица у них были белее мела, Валерка никогда не видел такой бледности.

И снова повисло долгое молчание, пока его, наконец, не прервал звонкий Никитин голос:

— Папа, это мой друг Серёжка Клёнов. Он немного поживет у нас. Вы ведь с мамой не будете против, правда?

Эпилог.

"— Как у вас там с мерзавцами? Бьют?

Поделом! Ведьмы вас не пугают шабашем?

Но, не правда ли, зло называется злом

Даже там, в добром будущем вашем?

И вовеки веков и во все времена

Трус, предатель — всегда презираем.

Враг есть враг,

И война всё равно есть война.

И темница тесна, и свобода одна.

И всегда на неё уповаем!"

(В.Высоцкий. Баллада о времени)