Переплет

Пошатываясь, я поднялся, словно меня внезапно разбудили. Горничная постарше поклонилась и вышла, затворив дверь с тактичным щелчком, прозвучавшим громче удара.

Нелл. Я не знал, чего ожидать, и потому удивился, увидев ее.

Она была… бесцветной. Казалось, ее стерли, как карандашный набросок: худенькая, с выпирающими шишковатыми ключицами и пустым, как у обветренной статуи, лицом. Совсем юная, моложе меня и даже Альты.

Я указал на стул напротив; жест чем-то напомнил мне де Хэвиленда, и я поежился. Нелл повиновалась, но движения ее были странно безжизненными, ей словно не было ни удобно, ни неудобно. Она отсутствовала. Я нервно сглотнул. Милли тоже пребывала в кататоническом состоянии, приехав к Середит, но ее кататония была иной, яростной, как эпицентр бури. А Нелл… ее просто как будто здесь не было.

– Меня зовут Эмметт. А тебя Нелл, верно?

– Да, сэр.

– Не надо звать меня «сэр».

Это был не вопрос, и она не ответила. Я мог бы догадаться, что она промолчит, но ее молчание показалось похожим на несогласие.

– Тебе известно, зачем я здесь?

– Да, сэр.

Я подождал. Ничего. Она могла бы стесняться, кокетничать или дерзить мне, как Альта, когда была в ее возрасте. Но Нелл ничего этого не делала. Я надавил ногтем на подушечку большого пальца и как можно ласковее произнес:

– Так скажи мне. Зачем я здесь?

– Вы приехали стереть мне память.

– Хм-м… – Она была права; ее формулировка оказалась не лучше и не хуже других. – Да. Если ты согласна. Твой хозяин… мистер Дарне, – я презирал себя за свой напыщенный тон, – он сказал, что ты очень расстроена. Это так?

Нелл посмотрела на меня. Будь на ее месте любой другой, мне было бы трудно выдержать взгляд – в ее глазах не было ничего человеческого. Это был взгляд животного. В конце концов мне пришлось первому отвести глаза.

Воротник невыносимо впивался в шею. Я оттянул его пальцем, а потом замер, внезапно смутившись.

Сядь напротив и убедись, что клиент согласен.

– Послушай, – сказал я, – мне лишь нужно знать, хочешь ли ты отдать мне свои воспоминания. Если не хочешь, я…

Она закусила губу. Незаметное движение, но оно стало первым призраком жизни.

Мое сердце подпрыгнуло. Я наклонился к ней, стараясь не выдать своей радости.

– Все будет хорошо, не сомневайся, – проговорил я. – И если ты чувствуешь, что можешь продолжать жить с этим, это прекрасно. Так гораздо лучше. Может быть, ты чувствуешь в себе смелость и желание жить с тем, что произошло? Что, если ты сильнее, чем тебе казалось поначалу, когда ты попросила…

– Я не просила. Мистер Дарне захотел.

– О. Хм, да, наверное… – Звук собственного голоса был мне ненавистен – льстивый, угодливый, отчаянно пытающийся найти выход из затруднительного положения, в котором я оказался. Я стиснул зубы и подумал о Середит. Она бы хотела, чтобы я проявил себя лучшим образом, и не ради меня самого, а ради этой бледной девочки с осунувшимся лицом и безжизненным взглядом. – Я лишь хочу сказать, – продолжил я, стараясь говорить бесстрастно, – что у тебя есть выбор. Никто не может заставить тебя делать то, что тебе не хочется.

– Правда?

– Конечно, да… – начал было я, но что-то в ее лице изменилось, и я замолчал.

Что это было? Проблеск какой эмоции? Она слегка прищурила глаза, точно я произнес нечто, достойное презрения.

Потом снова продолжила таращиться на меня. Пустота то заволакивала ее взгляд, то уступала место проблескам чувств. На мгновение мне показалось, что я узрел в ее взгляде безбрежную, как пустыня, безнадежность, но через миг я засомневался. Может, она просто не отличается умом. Мистер Дарне так и сказал: умом не блещет. Скорее всего я преувеличиваю, вижу то, чего нет, ничего странного, учитывая, как сильно я нервничаю. У меня крутило живот.

Наконец она потупилась. Ее руки лежали на коленях, ногти были обкусаны до мяса, грязь въелась в кожные складки на костяшках. Когда она дышала, грудь ее едва шевелилась.

– Что я должна делать?

Я откинулся на спинку стула. Накрахмаленный воротник вонзился в шею. Есть, правда, тонкость в умении управлять воспоминаниями, главное – не стереть лишнего… Я пытался не бояться. Середит не сомневалась, что переплет мне под силу; говорила, что я рожден переплетчиком.

– Просто расскажи мне обо всем. Своими словами.

– О чем?

– О том, что хочешь… забыть.

Она на дюйм приподняла плечи. Открыла рот, но не произнесла ни звука. Прошло немало времени, и я стал поглядывать на колокольчик. Я мог бы вызвать служанку, оставить записку и выскользнуть за дверь прежде, чем Дарне-старший или младший ее прочтут.

Я встал. Взгляд Нелл последовал за мной с опозданием на секунду. Тут я подумал, что она, возможно, пьяна; но нет, я бы учуял запах или понял это по ее речи.