Переплетение времен

Земли, наверное, были спорными, но конунг явно не заморачивался политкорректностью. Да и насчет хазар он как в воду глядел, воистину – Вещий. И тут меня осенило, ведь он сам назвал меня волхвом… Тем временем, он спешился. Я хотел было ехидно поинтересоваться здоровьем его любимого коня, но, озабоченный своим собственным здоровьем, воздержался. К тому же, как мне показалось, летописец сильно преувеличил пафосность Хельги по отношению к лошадкам, потому что Вещий небрежно бросил поводья одному из воинов и даже не поинтересовался как устроят его коня. Наверное викингу-варягу привычнее было бы побеспокоиться о целости своего драккара, который остался в Ладоге. И все же стоило попробовать, тем более, что конунг ждал ответа.

– Да, о Великий Князь…

Я начал пафосно, но не подобострастно, как и подобало, по моему мнению, говорить волхву, любимцу богов. Начало Вещему явно понравилось и его глаза перестали сверкать. Наверное, его не так давно начали называть Великим Князем, а может быть я даже был первым.

– Да, конунг, я великий волхв и мне приоткрыта завеса над грядущим.

Олег подошел ко мне, тяжело ступая кожаными постолами, взял меня жесткой рукой за подбородок, уставился в меня своими зелеными глазами и сказал тоном великого сомнения:

– Ой ли? Не слишком ли ты молод для ведуна? А вот для лазутчика в самый раз.

Отвести взгляд означало верную смерть и краем глаза я заметил, как напрягся Урхо.

– Не годы делают смертного волхвом, а воля богов – заявил я, нагло глядя конунгу прямо в лицо.

Примитивный демагогический прием сработал и князь отпустил мой подбородок.

– Посмотрим, какой ты волхв. А ну-ка скажи, что меня ждет в грядущем? Скоро ли буду пировать в Вальхалле?

Ну князь, подумал я про себя, ты нарываешься, да еще и не в рифму. Придав лицу многозначительное выражение, я заговорил:

– Внимай же мне, о Хельги! Вот что мне открылось! Грядущие годы таятся во мгле, но вижу твой жребий на светлом челе. Запомни же ныне ты слово мое: воителю слава – отрада, победой прославлено имя твое, твой щит на вратах Цареграда4…

Постепенно я повышал уровень пафоса, не глядя на Олега и подняв свой взгляд к небесам, как бы читая нечто неподвластное взору смертных. На душе было муторно, но выхода не было, назвался волхвом – пророчествуй. Когда я был еще мальчишкой, моя интеллигентная мама мучила меня, заставляя заучивать наизусть заумные стихи, смысл которых порой от меня ускользал. А вот теперь мне это пригодилось. Пушкинские строки я, мысленно моля прощения у еще неродившегося поэта, на лету переводил с русского на древнерусский. Получалось неплохо и мне даже удавалось кое-где соблюсти рифму благодаря схожести языков. Краем глаза я заметил ужас на лице Урхо и тонкую струйку слюны из открытого в непомерном удивлении рта Вещего Олега. Наконец, я закончил свое, а точнее – пушкинское, пророчество:

– И холод и сеча ему ничего… Но примешь ты смерть от коня своего!

Мне, несомненно, удалось привлечь к себе всеобщее внимание. Наконец, князь захлопнул рот и сглотнул слюну.

– Красиво поешь, волхв – неуверенно произнес он – Да правду ли говоришь?

– А это, князь, только время покажет – уверенно заявил я.

– Trúir þú honum, Agviðr?5 – спросил он Урхо.

Эту фразу на скандинавском я с грехом пополам понял и постарался не подавать виду, что меня удивило имя, которым он назвал моего спутника.

– Já, konungur minn6 – ответил тот.

Я подумал было, стоит ли предупредить князя об опасности сентиментального поклонения скелету давно умершего жеребца. Пожалуй, не стоит. Спасение Олега-Хельги могло существенно изменить историю и поколебать хрупкое равновесие моего мира. Это, пожалуй, будет покруче, чем раздавить бабочку или накропать письмо за неграмотных киевских евреев. Да и неизвестно еще, правду ли написал летописец или это была еще одна литературная комбинация в стиле Стивена Кинга.

– Похоже, ты правду говоришь – все еще неуверенно произнес Олег – Да и одежа у тебя странная.

Наверное он увидел накладные карманы на моих армейских штанах и принял их за нечто сакральное. Дружинники тем временем начали раскладывать импровизированный лагерь: жечь костры и готовить пищу на берегу Трубежа.

– Ладно, послушаем что Агвид нам расскажет – сказал Олег – Подходите к моему костру.

И он пошел прочь, пару раз удивленно оглянувшись на меня.

– Так ты еще и Агвид? – спросил я Урхо на иврите, когда нас уже не мог слышать князь.

– Это означает "лесной воин". Таково мое варяжское имя. Я княжеский лазутчик в Лесу.

Он смотрел на меня со странной смесью чувств на лице: был там и страх и восхищение и еще что-то не поддающееся определению.

– Ты что, и взаправду волхв? – осторожно спросил он.

– Нет – честно ответил я – Я умею немного лечить и еще кое-что, но я не волхв и с богами не общаюсь. Правда, я немного знаю о будущем…

– И княжий конь…? – он не договорил.