Переплетенные судьбы

Солк с удовольствием сбросил с себя провонявшуюся одежду и принялся смывать с себя тюремную грязь и вонь, он старался не думать, о том, что его ждет на суде, пока просто радовался возможности стать чистым. Вскоре привели еще нескольких арестантов, их тоже ждал суд у наместника. Охранники не дали на купанье много времени, и арестантам осталось только натянуть одежду на мокрое тело. Их выстроили друг за другом, и связав каждому руки, повели за собой. Чем больше они удалялись от тюрьмы, тем больше встречалось людей, Солку даже показалось, будто среди них мелькнуло лицо Малика, но он быстро скрылся из вида.

Их привели на городскую площадь, наместник как правило, устраивал суды у всех на глазах, чтобы никто из подданных не смог обвинить его в несправедливости. Народ, охочий до зрелищ, толпился здесь, некоторые стояли группками и неспешно переговаривались между собой, некоторые усевшись прямо на пыльную мостовую, коротали время за игрой в камни. Часть принесли с собой раскладные легкие стулья и удобно расположились на них, некоторые предлагали свои места другим. за небольшую плату. Предприимчивые водоносы и торговцы сладостями сновали между ними, громко предлагая свой товар. То там, то тут слышались их голоса:

— Вода! Холодная вода!

— Кому кунафу! Кунафа с медом, кунафа с патокой! Кунафа!

Солк с интересом осматривался вокруг, как же похожа Солимия на родной Лерп, людям всегда любопытна чужая жизнь, если есть возможность посудачить в тени, за чашкой чая. Цокая языком, покачивая головой и притворно вздыхая, радуясь тому, что тебя она обошла стороной.

В тени на небольшом возвышении уже стояло кресло для наместника, с удобными подлокотниками, высокой резной спинкой и широким сиденьем. Ножки кресла были искусно вырезаны в форме когтистых львиных лап. Дерево спинки и подлокотников было отполировано воском до блеска, отчего дерево золотилось на солнце прожилками, и казалось сделанным не из дерева, а из благородного золота.

Первыми привели на площадь мужчин арестантов, женщин для суда, если такие бывали, приводили вместе с наместником. Процессия остановилась по левую сторону от подготовленного кресла, послеполуденное солнце сильно светило в глаза и немилосердно пекло головы, хотелось пить. Вдали послышались ритмичные удары барабанов и звуки труб. Приближалась процессия с наместником Урсала. Вскоре показались стражники в красных штанах и белых рубашках, поверх которых были надеты металлические панцири, ярко блестевшие на солнце. Головы венчали островерхие шлемы, в руках они держали длинные пики, на концах которых были повязаны разноцветные ленты. Они торжественно вышагивали впереди носильщиков с закрытым портшезом на плечах. За портшезом шли несколько писцов с серебряными чернильницами на поясе, за которыми раб нес бумагу и запас перьев.

Следом несли еще один портшез, больше размером и без украшений, в нем должны были находиться те женщины, которых наместник также решил судить лично. Замыкали эту процессию такие же стражники, как и в начале и барабанщики с трубачами.

Носильщики остановились рядом с приготовленным креслом для наместника и осторожно опустили дорогой портшез, подошел один из стражников и помог наместнику встать и выйти наружу. Наместник Урсала оказался не высоким мужчиной с длинной иссиня черной бородой, искусно заплетенной в косичку и украшенной золотыми колечками, одетый в длинный халат из золотой парчи и с белым тюрбаном на голове, украшенным белым пушистым пером. Он медленно прошел к своему креслу и с достоинством уселся в него.

Люди на площади загомонили и потянулись поближе к месту суда, чтобы не пропустить ничего, по их мнению, интересного, стражники сразу же оттеснили их пиками на безопасное для наместника расстояние. Конечно, не все остались этим довольны и в толпе возникло несколько потасовок за лучшие места, но достаточно быстро все успокоились. Все это время наместник спокойно сидел на своем кресле и ждал тишины.

— Жители города Солимия, — начал он говорить, как только все немного успокоились, — сегодня я буду судить этих людей, а вы будете следить, чтобы мой суд был праведным и справедливым.

Урсала не глядя протянул руку и раб вложил в неё один из свитков, принесенных им, наместник развернул его, потом отдал обратно рабу и громко произнес:

— Я вызываю на суд декханина Дженга и его жену Чепер.

Среди зрителей началось движение расталкивая людей протискивался к наместнику высокий худой мужчина, тянувший за собой такую же высокую как и он женщину, полностью закутанную в одежды, так, что видны были только её глаза. Они остановились перед наместником и низко поклонились ему. Урсала пристально посмотрел на мужчину и сказал:

— Ты обвиняешь свою жену в том, что она опозорила тебя перед твоими родственниками.

— Это так, господин, — еще раз поклонился Дженг.

— Как она тебя опозорила?

— К нам в гости пришел мой брат с семьей, а она приготовила несоленые блюда. Брат сказал, что она меня е любит, раз пожалела соли.

Женщина не выдержала и зашипела рассерженной кошкой.