Перерождение

Риэр оказался совершенно прав по поводу намерений Хильдегу. Я еще не успела даже покинуть пространство между зыбкой дремой и крепким сном, когда на меня обрушился первый удар. Словно два огромных тяжеленных кулака одновременно саданули по моим ушам и вискам, стремясь, очевидно, сокрушить череп. Ясно: больше никаких вежливых уговоров, они же запугивания, нападений в качестве устрашения ради склонения к почти добровольному подчинению и прочих полумер. Меня пришли прикончить. Умею я достать нелюдей и вызвать в них сильные эмоции с криминальным уклоном.

Черт, у меня же во сне нет, вроде, физической формы, отчего же этот удар почувствовался настолько реальным? Говорить, что я сразу же потеряла ориентацию, – глупость, ведь, собственно, какая вообще ориентация в пространстве грез, особенно когда оно не только твое, а долбаный проходной двор. Серая мгла вокруг, нет опоры под ногами, не понятно, где верх, где низ, и доводящее до головокружения и панической икоты стремительное движение в окружающем мареве, за которым почти невозможно уследить. Огромная, бесформенная тень рваными перебежками кружила на грани видимости. Исчезала в одном месте и тут же появлялась совсем с другой стороны, в то время как я не ощущала под собой даже твердой земли, чтобы сдвинуться, только густое, вязкое нечто. И это при том, что после первой сокрушительной атаки я просто была не в состоянии реагировать с достаточной скоростью. А моя преследовательница наращивала темп, закруживая меня все сильнее, но пока держась на расстоянии. Выбирала идеальный угол нападения, чтобы уже разом все закончить? Альфы не наблюдалось, видно, демонская, объединяющая сны печать все же не сработала. Ну же, Аврора, соберись! Взять себя без боя я не позволю. Приближение новой волны угрозы и присутствие Риэра учуяла одномоментно. Как будто лучи внезапно выскочившего из-за плотной тучи солнца прорезали острыми световыми лезвиями окружавшую муть, лишив агрессоршу ее укрытия, ровно за долю секунды до того, как она приготовилась обрушиться на меня всей мощью гигантской мускулистой туши, больше походившей на клыкастый боевой толстенный таран на лапах-колоннах. А вместе с этим и под моими ногами появилась твердая почва, и я могла, наконец, передвигаться, а не барахтаться в непонятном нигде. Я только начала уклоняться, уже понимая, что не успею, как почувствовала толчок в бок и вперед пронесся зверь моего альфы, сбив идеальный прицел броска Хильдегу.

Вот почему не было никаких разговоров – все, кроме меня, тут пребывали в животной форме. Возможно, обернуться и самой было бы удачным решением, да только понятия не имела, как это делать по собственному желанию хоть наяву, хоть во сне. Стало еще светлее, и мир вокруг начал обретать отчетливые формы и краски, помимо мутно-серой, в то время как Риэр отразил еще одну попытку смять меня, а я в равной степени ужаснулась и восхитилась, что ему это удалось, потому что эта сука Хильдегу, по сравнению с ним, – просто какой-то гребаный динозавр против велосипеда. Но мой альфа – само неуловимое и грациозное совершенство, он кружил, подпрыгивал, обходил ее, при этом умудряясь всегда быть между мной и ею, и ударил в бок, заставив потерять равновесие и завертеться на месте. Я старалась шевелить задницей, а не зависать с открытым ртом, и выполнять его главное указание – держаться за ним, не путаясь под ногами. Понятия не имела, почему ментальный бой выглядел и ощущался настолько реальным физическим действом. Вполне может быть, что так это все виделось только в моей голове, хотя бы просто потому, что разум адаптировал происходящее в доступную форму для моей не привыкшей к мистической хрени психики. Хильдегу отступила, но недалеко, и пространство вокруг начало делиться и меняться еще быстрее. Вокруг меня и Риэра появился лесной пейзаж, постепенно расширявшийся во все стороны и наполнявшийся при этом еще и звуками и запахами, дальше же шла все та же мглистая завеса, только теперь это больше походило не на туман, а на плотную взвесь из пепла. В ней нападающая и скрылась, начав снова наворачивать круги, вот только видеть это почти стало невозможно, только чувствовать, ибо воздух тут был слишком плотным, и любое движение порождало нечто вроде кругов на воде.

Риэр остановился передо мной и мгновенно обратился. Совсем не так, как обычно. Только был зверь – и вот человек, сделавший мне странный жест, как будто просил что-то отдать. В голове с каждым мигом становилось все меньше сумбура, вызванного изначальным шоком и болью, и теперь кроме общего прояснения еще и начали быстро проявляться линии связей. Широкая лента, почти небольшая река от Хильдегу ко мне, белесые линии от меня к ребятам и еще одна, новая, больше всего похожая на толстый пульсирующий кровеносный сосуд.