Перерыв на жизнь

Перерыв на жизнь Оксана Сергеева

Зла не существует или, по крайней мере, его не существует для него самого. Зло — это просто отсутствие Бога.

Оно похоже на темноту и холод — слово, созданное человеком, чтобы описать отсутствие Бога. Бог не создавал

зла. Зло — это не вера или любовь, которые существуют как свет и тепло. Зло — это результат отсутствия в

сердце человека Божественной любви. Это вроде холода, который наступает, когда нет тепла, или вроде

темноты, которая наступает, когда нет света.

Альберт Эйнштейн

Я не господин, господа все в Париже!

«Собачье сердце»

Пролог

Да твою ж мать!

Гергердт порывисто выходит из машины и выбрасывает только что прикуренную сигарету.

Хорошо, что не собака. А то сдохла бы животинка. А девка раз из тапок не вылетела — значит, живая. Удар не сильный был,

оклемается. И откуда она взялась только! Выскочила на дорогу, как пробка из шампанского.

Артём присаживается на корточки. Смотрит девушке в лицо. Глаза у нее открыты, но она не шевелится.

— Какого хрена ты под машину кидаешься, самоубийца? Под кайфом, что ли?

— Какого хрена ты летишь на красный! — говорит незнакомка удивительно громким голосом и садится на асфальте.

Ощупывает себя. Со стоном трогает затылок. Смотрит на ободранные колени, как будто до сих пор не веря, что все это

происходит с ней, а не с кем-то другим.

— Орешь – значит, жить будешь. Давай-ка, поднимайся, как там тебя… — Гергердт уверенно подхватывает ее под локоть.

Нужно поскорее решить этот инцидент. Правая ладонь ползет в карман куртки за бумажником.

— Рада… — Опираясь на твердую руку, девушка поднимается с земли.

— Чему, ты, бл*ть, рада? Что я тебя чуть не убил? — раздраженно спрашивает мужчина.

— Зовут меня – Рада! Дружинина! Это чтобы ты знал, кому деньги по иску перечислять будешь. А то скоро зима, а мне как

раз нужна новая шуба! — швыряет злые слова незнакомцу в лицо. Перед глазами еще мелькают звездочки, в голове звенит.

Лицо незнакомца, кстати, пока неразличимо: фары слепят в темноте.

Думала, что успеет перебежать на зеленый. За десять секунд точно бы успела, просто этот урод не остановился! Ну, да.

Таким же на все похрен — они напролом прут, по головам. Хорошо, что скорость была черепашья, по тормозам дал, только

чуть задел ее.

— Ну, по этому иску тебе вряд ли хватит денег на хорошую шубу, — сдерживая улыбку, говорит он и сует ей в трясущиеся руки

визитку. Не деньги, как хотел вначале.

В своей жизни Гера знал только одну Раду. И та, кажется, тоже — Дружинина. Это было очень давно, в другой жизни.

Девушка презрительно хмыкает. Разворачивается так, чтобы свет фар не бил в лицо, поправляет прямые, до плеч, волосы.

— Радка-мармеладка, — произносит Артём наобум и следит за ее реакцией. Она вскидывает глаза и смотрит на него с

подозрением. — Радка любит мармеладки, — добавляет он и наслаждается полной растерянностью Рады Дружининой. Да,

это точно она. Хотя узнать ее невозможно. Нереально. Слишком много лет прошло с их последней встречи. Но это она!

Рада пристально всматривается в мужчину, внимательно оглядывая массивную фигуру. Он темноволос, широкоплеч. Она

его не узнает, но тот смотрит так, будто ее знает.

«Боже, что я туплю… Визитка!»

Она шагает ближе к машине и, подставляя карточку под яркий свет, чуть склоняет голову, а потом дергается конвульсивно,

словно ужаленная осой.

— Гера?! — восклицает, а глаза расширены, и рот чуть приоткрыт от удивления. — Гера, ты, что ли… — произносит тише. На

лице полное осознание.

Он расплывается в дьявольской улыбке:

— Ты так и не научилась выговаривать мою фамилию.

— Об твою фамилию можно зубы сломать, вот и пришлось сократить. А тебе никогда не нравилось, как я тебя называла. Все

время обещал отодрать меня за косы, но так и не отодрал. — улыбается. В памяти всплывают воспоминания из далекого

прошлого, их не много, связанных с Артёмом, но они яркие, как вспышки молнии. Она хорошо помнит его, потому что когда-то

они жили в одном доме, на одной площадке, играли в одном дворе. Вернее, он играл с пацанами, а она время от времени

путалась у него под ногами.

Рада вздыхает и с мягкой усмешкой возвращает Гергердту визитку, засовывая ту в нагрудный карман его кожаной куртки.

Потом смотрит по сторонам и перекидывает через плечо ремешок сумки, собираясь уходить.

— Поехали кофе попьем, — он останавливает ее словами и не очень вежливо оттесняет ближе к машине.

— Кофе? — переспрашивает она, но не отказывает сразу. — В таком виде… — Смотрит на себя: колготки поползли