Пересадочная станция

— Мистер Манз, до сих пор меня знали как человека, который никогда не отказывается от выпивки, — сказал я. — Я не собираюсь опровергать это мнение.

Я запрокинул голову и деликатно отхлебнул из бутылки. Виски было не первого класса, но приятное на вкус. Я обтер рукавом горлышко и передал ему бутылку. Он сделал умеренный глоток, потом вернул ее мне.

Скунсиха Феба подошла к нему, поднялась на задние лапы и положила передние ему на бедро. Он опустил руку и помог ей взобраться к себе на колени. Там она и расположилась.

Зачарованный этой сценой, я настолько забылся, что приложился к бутылке два раза подряд, тем самым опередив своего хозяина на один глоток.

Я отдал старику бутылку, и он сидел теперь с бутылкой в одной руке, а другой почесывал скунса под подбородком.

— По делу вы пришли или просто так, — сказал он, — я все равно рад вам. Я не из тех, кому в тягость одиночество, и на жизнь я не жалуюсь, однако для меня всегда праздник поглядеть на лицо ближнего. Но вас что-то гнетет. Неспроста вы пришли ко мне. Вам хочется снять с души эту тяжесть.

С минуту я молча смотрел на него, и тут у меня в голове созрело важное решение. Ничем не обоснованное, оно шло вразрез со всеми моими планами. Сам не знаю, что меня толкнуло на это: умиротворяющая тишина, царившая на этом склоне, спокойствие старика и удобное кресло или это было вызвано целым комплексом различных причин. Потрать я какое-то время на размышление, едва ли я решился бы на этот шаг. Но некий внутренний импульс, нечто, таившееся в этом предвечернем часе, побудили меня поступить именно так.

— Я обманул Хиггинса, чтобы вытянуть из него ваш адрес, — проговорил я. — Я сказал, что хочу помочь вам написать книгу. Но я больше не желаю лгать. Одной лжи достаточно. Я не стану вас обманывать. Я расскажу вам все как есть.

На лице старика отразилось легкое удивление.

— Помочь мне написать книгу? Это какую, о скунсах?

— Если захотите, я действительно помогу вам, когда со всем этим будет покончено.

— Пожалуй, если уж говорить по справедливости, то кое-какая помощь мне не помешала бы. Но вы сюда пришли не за этим, так ведь?

— Да, — подтвердил я. — Не за этим.

Он сделал основательный глоток и протянул мне бутылку. Я тоже еще разок приложился к ней.

— Порядок, друг, — сказал он. — Я зарядился и готов вас выслушать. Выкладывайте свое дело.

— Только не перебивайте и не останавливайте меня, — попросил я. — Дайте мне договорить до конца. А потом уже задавайте вопросы.

— Я умею слушать, — заметил старик, прижимая к себе бутылку, которую я отдал ему, и ласково поглаживая скунса.

— Возможно, вам будет трудно в это поверить.

— Это уже не ваша забота, — сказал он. — Давайте рассказывайте, а там видно будет.

И я рассказал. Я призвал на помощь все свое красноречие, но при этом ни на шаг не отступил от истины. Я передал все так, как это было на самом деле, рассказал о том, что знал и что предполагал, о том, как ни один человек не согласился меня выслушать, за что я, впрочем, никого не винил. Я рассказал ему о Джой, о Стирлинге, о Старике и сенаторе, о вице-президенте страховой компании, который не мог разыскать для себя жилья. Я не пропустил ни малейшей подробности. Я рассказал ему все.

Я умолк, и наступила тишина. Пока я говорил, закатилось солнце и лесистые склоны подернулись сумеречной дымкой. Налетел легкий ветерок, повеяло холодом, и в воздухе повис тяжелый запах опавших листьев.

Я сидел в кресле и размышлял о том, какого я свалял дурака. Я загробил свой последний шанс, выболтав ему правду. Я ведь мог иными путями добиться того, чтобы он выполнил мою просьбу. Так нет же, дернуло меня избрать самый трудный путь — честный и правдивый.

Я сидел и ждал. Я выслушаю, что он мне скажет, потом встану и уйду. Поблагодарю его за виски, за то, что он уделил мне время, и в сгущающихся сумерках пройду через лесок и поле к тому месту, где оставил машину. Я вернусь в мотель, Джой будет ждать меня с обедом и надуется на меня за опоздание. А мир будет рушиться, словно никто никогда даже пальцем не шевельнул, чтобы его спасти.

— Вы пришли ко мне за помощью, — раздался в полумраке голос старика. — Скажите же, чем я могу вам помочь.

У меня перехватило дыхание.

— Вы мне верите?!

— Послушайте, незнакомец, — произнес старик, — я еще кое-что соображаю. Да если б то, о чем вы рассказали, не было правдой, вы никогда бы не побеспокоились приехать ко мне. И потом, мне кажется, я чую, когда человек лжет.

Я попытался что-то сказать, но не смог. Слова застряли у меня в горле. Еще немного, и я бы разрыдался — а такого за мной не водилось с незапамятных времен. Я почувствовал, как душу мне переполняют благодарность и надежда.

И все потому, что мне кто-то поверил. Меня выслушало и мне поверило другое человеческое существо, и я перестал быть дураком или полоумным. Через это таинство веры я вновь полностью обрел человеческое достоинство, которое постепенно утрачивал.

— Сколько скунсов, — спросил я, — вы можете собрать сразу?