Переселенки (СИ)

— Это плохо?

— Ирма, не глупи. Дети один раз обернулись, и то из-за сбоя магии, ничего не умеют, фиг его знает, что там дальше будет, придут к ним способности или нет. Рано еще хвастать. Но это ж Варт! Вот честно, если б не клятва рода, давно б самолично прибила! Ладно, забей. Что там с твоим пиаром?

— Рита пока молчит, — не сказала бы, чтобы Ирма выглядела чересчур огорченной данным фактом. — Интервью, или, как говорит Тоша, пресс-конференцию, я дала, ответила на все вопросы. Ты была права: их мало интересовало мое творчество. А вот те сплетни, что гуляют обо мне по Интернету..

Наивный ребенок. Сорок лет, а ума так и не нажила.

— Так обычно и бывает. Творчество? Это и в книгах прочитать можно. А вот грязное белье! Вот тут самый смак. Антон подал в суд?

— Да, — подруга словно колебалась, рассказывать или нет. — Я, если честно, не знаю… Надо было ли… Может… Может, хватило бы обычного общения с журналистами…

Я от скуки подбросила вверх и поймала золотой кулончик с выгравированной на нем змейкой.

— Нет, Ирма, не быть тебе бизнес-леди. Обычное общение. Это ж Ритка. Такие, как она, понимают только наказание рублем.

— Они и так небогаты, — моя собеседница вздохнула. — Видела бы ты, во что она была одета…

— Да плевать. Пока не заплатит штраф, не поймет, что за свои слова необходимо отвечать. И не смей ее прощать.

— Прощать? Мы с ней больше не общались.

— Еще не вечер, подруга. Как только судья вынесет решение и назовет сумму штрафа, эта дурында тут же появится на горизонте: начнет слезу выжимать, на жалость давить, о мелких своих вспомнит. Уж поверь мне. Я такую породу повидала.

Выслушала, кивнула как-то подавленно. Мать Тереза, блин.

— Как там твое творчество? Все так же пугаешь народ смесью политики и мистики?

Вот: улыбнулась. Сейчас, чувствую, я получу стихом по мозгам за желание отвлечь.

— Нет, я теперь любовную лирику пишу. Послушаешь?

И смотрит умоляюще. Блин, где мое молоко за вредность? Киваю. Ирма оживляется, в руках появляется знакомая тетрадь. Ну все, кто не спрятался, я не виноват…

— Я озаглавила его «Ненужное чувство».

Ой, мамочки… Зачем я спросила…

На сердце пустота.

В душе огонь затушен.

Теперь я уж не та.

Ты наступил на душу.

Мне больно — я терплю.

Мне горько — улыбаюсь.

Я так тебя люблю,

Что чувством этим маюсь.

К чему вся эта боль?

К чему улыбки, слезы?

Не любишь ты. Позволь.

Увял цветок мимозы.

Мне руку не подашь,

Ничем мне не поможешь,

Не скажешь мне: «Я ваш»,

И мир к ногам не сложишь.

Любовь во мне умрет.

Но все ж я не забуду

Души своей полет,

И мучиться я буду.

Мда… Диагноз налицо… Врачи, ау! У вас, похоже, пациент из дурки сбежал… — Антону не читай. Остальные, думаю, ЭТО выдержат.

Ирма:

Интервью, или, как говорит Тоша, пресс-конференцию, закончили уже давно, а я никак не могла прийти в себя, забыть эту жидкую грязь, так и сочившуюся из каждого вопроса, эти отвратительные ощущения, оставшиеся после масленых взглядов журналистов и фотографов, эти слухи и домыслы, так и гулявшие по Сети…

После первых «бумажных» публикаций любимый завел мне электронную почту, ее адрес довольно быстро разошелся по всем мало-мальски значительным сайтам, и в папки «Входящие» и «Спам» частенько приходили многочисленные письма от читателей, как хвалебные, так и ругательные, коммерческие предложения различных фирма и прочая ерунда. Каждый раз, открывая почту, я невольно задерживала дыхание: ведь любое письмо могло содержать в себе, как популярно сегодня говорить, и положительную, и отрицательную энергетику. Супруг над моими страхами добродушно посмеивался и несколько раз предлагал сделать переадресацию на его рабочий «ящик». Я была не против, но Ира, однажды услышав о таком предложении, фыркнула: «Ты до старости за его спиной сидеть будешь? Не надоело еще?» В словах подруги, несомненно, была горькая правда: мне действительно необходимо было учиться самостоятельности, пусть и в подобных вопросах…

Сегодня во «Входящих» лежало только одно письмо, озаглавленное патетично: «Пощади!!!»

Решалась я открыть мигавший конвертик минуты три, не меньше. Наконец любопытство победило страх, и я щелкнула по теме письма.

«Ира я знаю что была неправа но ведь у меня маленькие дите! Нет столько денег чтобы заплатить! Ира нам же есть что то нада да и Миша… Он болеет сейчас где я такую суму найду!»

Письмо пестрело ошибками, через которые было очень тяжело продираться. Впрочем, можно было просто посмотреть на подпись: «Рита». Так я и знала…

— Нет, нет и нет. Послушай Антона. Эта стерва с тебя не слезет. Вердикт справедливый, заплатить им нужно. Ирма, ну пойми же, в конце-то концов! Есть люди, понимающие только наказание рублем. Простишь сейчас — в следующий раз она сделает подлость твоим детям, просто потому что они — твои. Ты правда хочешь, чтобы Алиса или мальчишки плакали из-за этой дуры?

Не хочу. Подруга права, но…

— Я потом ночью спать не смогу..

Ира негодующе фыркнула:

— Глупости. Прекрасно сможешь. Настигнет бессонница — накропаешь очередную «нетленку». Ирма, я серьезно: не смей ее прощать.